— Да что вы такое несете? — догадавшись, о чем он, возмутилась Маша. — Я переводчица.

— Ага, я тоже. Тут таких переводчиц! Дерутся по вечерам. Слышала, что я тебе сказал? А уж если выяснится, что и вправду украла, то плохи твои дела. Сейчас времена крутые. Менты даже доказательств искать не будут, так, со слов, по заявлению от господина, как его там… на пять лет загремишь.

— Вы что? — Маше сделалось тоскливо, и она вновь поискала глазами пропавшую бутылку.

— Чё зыркаешь?

— Выпить хочу.

— Да ты еще и алкоголичка?

— Я переводчица!

— Ну я ничего не нашел! — обращаясь к немцу, покачал головой охранник. — Все вытряхнул и из ее карманов, и из ящиков. Как, говорите, выглядит эта бумага? Расписка? Ага, понимаю! — Он перешел в прихожую. — И тут нет! Ничего такого! Говорите, с партнерами пили? — вернулся он вновь. — А они где? Может быть, это они и украли? А-а, не может быть, потому что они вам эту бумагу и принесли, — повторил он за немцем и почесал затылок. — Может, у нее какой сообщник был? — Маша окатила верзилу презрительным взглядом. — А вот это что? — Встав на стул, охранник стянул с крышки шкафа Машину сумочку. — Ты спрятала?

— Я не достану так высоко.

— Закинуть можно, — подсказал немец, бросившись выгребать из Машиной сумки содержимое.

Отняв у немца сумку, верзила просто вытряхнул все содержимое на стол.

— Что это? — Золотая зажигалка среди старой перепачканной табаком косметики сразу же бросилась в глаза.

— Не знаю, — замотала головой Маша. — Честно, не помню.

— Тут выбито «Марк Ларрик», — прочел охранник.

— Это я, — произнес немец.

— Она золотая?

— Конечно. Эта зажигалка моя.

— Вы ей ее отдали?

— Нет. Не помню.

— А ты что скажешь?

— Я тоже не помню.

— Хорошо. Никто не помнит, только она оказалась у тебя в сумочке. Ведь так?

— Да Бог с ней, с этой зажигалкой, — огорченно махнул рукой немец, — документа нет, вот что главное!

— Тут главное все. Она воровка, понимаете? Образ Маши никак в воображении немца не соответствовал воровке. А потому он покачал головой.

— В общем, ладно, вызываю милицию, пусть они разбираются. Последнее слово за тобой? Что скажешь? Может, расколешься, а?

Маша безучастно глядела в пустоту.

Молодой лейтенант, проверив документы у Маши, насупил брови и сердито посмотрел на охранника отеля:

— Давай разбираться по порядку.

— Давайте, — с уважением к погонам согласился охранник.

— Вас было трое? — обращаясь к немцу и Маше одновременно, начал лейтенант.

— Нет, их было четверо, — вмешался охранник.

— Тебя не спрашиваю, я хочу услышать их.

Охранник, проявив инициативу, перевел вопрос немцу по-английски.

Тот быстро и путано забормотал.

— Он говорит, что их сначала было четверо, потом один вышел из номера за водкой. У них, лейтенант, водка кончилась.

— Э-э, так дело не пойдет!

— Как? — удивился охранник.

— Как мне проверить, что это говорит он, а не ты?

— Давайте, я буду переводить, — предложила Маша.

— Ты-ы? — Страж порядка с презрением посмотрел на растрепанную, спитую женщину.

— Я же профессиональная переводчица, а этот… — Маша скривилась от корявой английской речи охранника. Английский в вузе у нее был не основным, однако она говорила лучше, чем этот прилизанный робот в темном костюме.

— Ты профессиональная шлюха, а никакая не переводчица. Наши, отельные, на всех языках почище тебя чешут. Ясно? — грубо прорычал охранник.

— Все! Поехали в отделение, так я допрашивать не могу. — Лейтенант захлопнул папку.

— Я иностранный гражданин, вы права не имеете, — вдруг поняв по поведению стража порядка, что и его собираются заодно замести, встрепенулся немец.

— У нас ты украл, у тебя ли украли — все едино. — Маша махнула рукой и укоризненно добавила: — Ведь я предупреждала, что не имею никакого отношения к вашим документам. Теперь терпите!

— Переведите ему, что я иностранный гражданин, что он не имеет права, — испугался немец.

— Я его и не собирался допрашивать, я право знаю. Пусть напишет заявления о пропаже ценной бумаги. Будем разбираться без него. А вот ты поедешь со мной.

— Слушайте, давайте я вам все по порядку объясню, только ему скажите, чтоб не вмешивался, — показывая на охранника, взмолилась Маша.

— С вами со всеми сам черт ногу сломает. Один — одно, другой — другое!

— Ну послушайте. Афанасьев и его партнер Леха, то есть Алексей, наверное…

— Фамилия?

— Чья?

— Алексея этого…

— А-а сейчас вспомню, черт, он же подпись ставил… В общем, они хотели обмыть сделку.

— А немец этот, Ларрик, не хотел?

— Почему не хотел? Он тоже…

— Отвечайте на мой вопрос…

— Он тоже хотел.

— И ты, значит, пожелала в номера, да еще в наш отель? — вновь вмешался охранник.

— Заткнись, — умно сморщив лоб и изображая работу мысли, остановил его милиционер.

— Мне было все равно, я на работе, куда скажут, туда и поеду.

— Вот так! — обращаясь к лейтенанту, многозначительно воскликнул охранник.

— Ну, поехали, что дальше, — заторопил милиционер.

— Значит, мы приехали и стали отмечать сделку.

— Никто за это время из комнаты не выходил?

— Он выходил, я точно помню. — Маша показала на немца.

— Спроси его: куда он отлучался? — приказал лейтенант.

— Говорит, что скорее всего в туалет, не помнит точно, но из номера не выходил.

— Постойте, я сама вспомнила, что из номера выходил Леха.

— И ты выходила, — не выдержав, встрял охранник. — Я видел, как эта шалава, в зюську пьяная, шла по коридору отеля, — вновь обращаясь к милиционеру сказал охранник.

— Ну и что, я выходила только на секунду, чтобы поискать Леху.

— Нашла?

— Не успела, он сам нашелся.

— Значит, ты все-таки выходила из номера? — старательно записал лейтенант в протокол.

— Я же сказала: на минуту.

— Ты сказала на секунду.

— Я не помню.

— Так и запишем: «выходила, не помнит, на какое время». Сколько выпили?