Вика все-таки съездила на конференцию в Прагу, она не хотела, но Петр настоял, убедив ее, что из Мартышки он выдрессирует отличную сиделку. Сестра, на самом деле ее звали Полина, не противилась. И за настойчивость, проявленную Петром, Вика была ему благодарна. Тем самым он убедил ее сильнее, чем любыми словами, что принимает ее вместе с делами, не покушаясь ни в коей мере на самостоятельную деловую жизнь.

Да. Она согласилась выйти за Петра Суворова замуж. Она больше не боялась потерять себя, изменив маршрут собственной жизни. И вот сегодня они едут официально закрепить отношения.

— Ого, какой большой пакет. Что за платье?

Вика наклонилась и открыла. На солнце, которое вливалось в балконное окно Измайловской квартиры, мех, открывшийся ее глазам, блестел и искрился. Темный, с каштановым отливом, он притягивал взгляд.

— Ох! — едва сумела выдохнуть Вика. — Неужели это...

— Мой любимый мех для моей любимой женщины. Да, моя милая женщина с ружьем, это соболь. Самый лучший из всех на свете. Баргузинский. Уж я-то знаю.

— Петр, но это целое состояние.

— Для меня целое состояние это ты, Вика. Все остальное — бутафория. А ну-ка, надень.

Вика вынула шубу, она оказалась длинной, почти до пят, и почувствовала себя так, словно и впрямь этот мех всегда был на ней, ее собственный, и эта шуба просто где-то дожидалась своего часа. А Петр знал, где она лежит, взял да и принес.

— Знаешь, лучше всего она будет смотреться на голом теле, — сказал Петр, подходя поближе.

Вика пристально взглянула в его лицо и почувствовала, что он не шутит.

Она медленно сняла шубу, положила ее на диван. Торик тотчас принюхался, шерсть на загривке ощетинилась, и в другое время Вика непременно обратила бы внимание — охотничий азарт! И похвалила. Но сейчас она хотела другого.

Вика медленно пошла в спальню, Петр за ней.

На пороге Вика остановилась.

— Но ведь мы должны...

— Мы никому ничего не должны. Мы должны только себе. Тебе и мне. — Он наклонился к ней и поцеловал в шею. — Пойдем.

Он бросил на постель шубу, Вика даже не заметила, что он взял ее из гостиной.

— Давай я раздену тебя. — Петр расстегнул ее блузку, потом потянул молнию на юбке, и та мягким облачком упала к ногам. Вика осталась в колготках и расстегнутой блузке. Она дрожала от возбуждения.

— Сейчас, сейчас, тебя примет в свое тепло мех...

Когда она стояла уже совершенно нагая, Петр накинул на плечи шубу.

— Мне застегнуть? — засмеялась Вика тихонько.

— Я сам.

Он любовался ею, словно собственным произведением. Потом потянул на кровать, она упала ему на грудь, он запустил руки под теплый мех и нашел ее живот. Пальцы знали, чего хотят, и через минуту шуба соскользнула на пол, а их тела сплелись на широкой кровати...

Они успели в этот день в загс, хотя примчались почти к закрытию, чем вызвали недовольство служащей — слишком клиенты припозднились.

А потом поехали в спортклуб, где всю свадебную ночь катались на снегоходах — последнем страстном увлечении Петра Суворова.

— Еще один медвежий подарок, — смеялся Петр, усаживая Вику на сиденье у себя за спиной. — Ну что, прокатимся с ветерком?

Снегоход Петру подарили немецкие охотники, уехавшие с замечательным трофеем после охоты на берлоге, таким образом выразив пострадавшему Петру свою признательность за спасение бестолкового переводчика Харальда Брандля от медвежьих объятий.

А под утро Петр и Вика, накатавшись, стреляли в клубном тире по тарелочкам, и Вика выбила своим «Джеймсом Перде» восемь из десяти, чем привела мужа в откровенное восхищение.

Когда совсем уже рассвело, они наконец отправились в спальню. Но заснуть им после долгой свадебной ночи удалось только к заходу солнца.

Но разве кто-нибудь из них смотрел на часы?