— Предупреждать же надо!

— О чем?!

— Что родственник твой!

— Тогда, хочешь сказать, постеснялся бы грабить, гурий недобитый?!

— Нет, но прибил бы по ходу, чтобы не нудел у тебя над душой еще шестьсот лет… Что я, совсем без понятия, что ли? Я вон анарала успел возненавидеть за четыре минуты, а тут — шестьсот лет… Эй, ты ее держишь — ну и держи, моя задница не казенная, а она ее сапогом норовит!..

— Эй, а ну прекратите бодаться! — окликнул Кижинга, убирая меч в торчащие за поясом ножны. — Мы, кажется, куда-то пришли!

На этом

Так себе была деревенька, ни сжечь толком, ни ограбить особо, ни ставку командования разместить. Две дюжины прихотливо разбросанных хаток, крытых по лесному обычаю тесом, колодец-журавль с устремленным в небо бесконечным бревном рычага да обнесенное чахлым частоколом капище на отшибе. Ни встать, ни сесть, по генеральским меркам. Однако на безрыбье Панк всегда полагал и рыбу раком, а селиться в деревне ему и не предлагалось. Так что он решительно протолкался через застывших под сенью деревьев соратников и первым выступил на аккуратно раскорчеванное пространство.

— Это она и есть, — сообщил он через плечо менторским тоном, слегка сдобренным абсентной смазкой. — Ци-ви-ли-за-ци-я.

И внес свой вклад в цивилизацию, запустив опустевшей бутылкой в валун, торчащий из травы на полпути к домикам. Глиняная посудинка кувыркнулась, вспарывая воздух кричащей этикеткой, и хрустко рассыпалась десятками мелких осколков. Хастред умиленно крякнул — местечко определенно начинало приобретать сходство с любезной его сердцу Копошилкой.

— Вести себя культурно! — предупредил генерал. — Мало ли, куда могут услать, ежели не понравимся. А так, глядишь, и подсобят, укажут верную дорожку, а также дадут с собою в путь провианта, лошадей, снабдят приличной экипировкой взамен утраченной…

— …и сами пойдут с нами бить гномов, — с тоской в голосе закончила эльфийка. — Разуй глаза, а, генерал? Где ты там лошадей видишь?

Панк присмотрелся и вынужден был признать ее правоту — ни одной конюшни на всю деревню не наблюдалось. Даже и кузницы, обычно издалека заметной по клубам дыма, не было видно. Ничего, кроме собственно домиков и небольших огородов перед каждым. Даже амбаров, непременных атрибутов сельского быта, заметно не было, что уж совсем ни в какие ворота не лезло!

— Чудная какая деревенька, — проворчал генерал озадаченно. — Словно бы… обманка? Ты, колдун, давеча радовал умением жизнь ощущать — ну-ка попробуй!

Зембус немедленно запустил руку в поясную сумку, выудил из нее несколько веточек, одну зажал в зубах, остальные ссыпал обратно и отмерил несколько шагов в сторону.

— А кому надо нас дурить? — удивился Чумп. — Кто вообще знал, что мы тут?

— Домики всамделишные, — заверил Вово. — Это я отсюда вижу. А вон там, за крайним, кто-то дерется.

— Тоже видишь?

— Как же я увижу, когда домик непрозрачный? Слышу. Странно только дерутся, не очень злобно. Я б даже сказал, понарошку.

— Значит не наши, — приуныл генерал. — Наши понарошку не умеют! У нас чуть что, рожу в кровь, сопли вразлет, кого догнал, того и того… Традиции!

Вово опасливо отодвинулся от почитателя традиций, решительно не желая служить ему наглядным примером. Он таких традиций не понимал, чтобы драться со злобой — такого и в мыслях не имел, даже когда случалось жизнь отстаивать, дрался с умом и полным контролем. В детстве, прошедшем, к слову, в очень похожей деревушке, разве что притулившейся не в лесу, а на суровом фоне северного скального ландшафта, соперников он не имел, лупить его остерегались даже всем кагалом. А когда однажды явился отец и начал учить — юный гобольд бестрепетно променял гоблинскую раздолбайскую натуру на прямой и бесхитростный путь богатыря не от мира сего.

— Жизнь есть, — доложил Зембус. — Не скажу, кого и сколько, но есть.

— Так пошли, поглядим как дерутся! — азартно предложил генерал и первым припустился по тропинке, переходящей здесь уже в однозначную дорожку, в сторону домов. Гоблины и орк толпой двинулись следом, только эльфийка задержалась, чтобы привести себя в порядок. Оказалось это совсем непросто, особенно не имея под рукой не то что подобающих истинной эльфийской леди косметических средств и гардероба, но и даже обычного зеркала. В лезвии хастредова топора, единственной достаточно широкой металлической поверхности, которая нашлась под рукой, отразилось только смутное светлое пятно в обрамлении алеющего нимба волос. Скверная поковка, грубая сталь — чего взять с олухов, которые металл переводят на оружие? Пошарила в челке вслепую, с отвращением выдрала из волос пару зеленоватых плетей ряски, в подсохшем виде уж вовсе никак за украшение сойти не могущих. Мелькнула еще мысль — не завиться ли на скорую руку, используя тонкие папины клинки и собственные нагревательные возможности, однако тут же и ушла. Потом еще попробуешь прямо на себе прогладить одежду, и не заметишь как понравится, погрязнешь в ненавистном быте. Ха! Еще не хватало — размениваться ради каких-то лесных замшелых пеньков!

— Чего застрял, лопух? — рявкнула она на терпеливо ожидающего, подставив ей спину с топором, Хастреда. — Пошел! И чтоб мне вел себя прилично, не позорил!

— Это еще к чему? — обиделся книжник. — Когда это я кого позорил? Это не я в штанах с чужого плеча… хм… с чужой…

— Штаны-то тут причем? Что было, то и надела! Сил моих не было терпеть твои мысли похабные, которые платье вызывало! А ты со своей балалайкой чтоб мне не выпендривался, я как подумаю, какие песни у тебя в репертуаре, так встают дыбом даже те волосы, что еще в детстве навсегда выведены!

Хастред шмыгнул носом и покорно потащился догонять ушедшую вперед команду. Над головой широко шагающего генерала вилась Фантагурка, судя по мельтешащим ручонкам — взахлеб что-то рассказывала, но Панк внимания на нее не обращал. Выйдя к особям своего размера (на что указывали габариты домов), он проникся пренебрежением к комментариям маленькой докладчицы. Генерал небезосновательно считал, что с каждым, кто способен драться за домом, общий язык он сам найдет безо всяких проблем.

Первыми навстречу визитерам выкатилась, как обычно, стайка детей. Даже не стайка, а целая толпа. Вывернулись из-за ближайшего угла, бестрепетно рассыпались цепью, подняв облака пыли, и засверкали обилием блестящих глазенок-пуговиц. Знакомо! Генерал чуть не прослезился от умиления, но вовремя вспомнил, что он тут вроде как главный, а сюсюкание главному не подобает. Положен же ему трубный бас и отеческая ухмылка, которую он и постарался нацепить. Вышло не так уж чтобы очень похоже, но никто не возразил. Дети, похоже, попались не из робких. Прямо как сам Панк в бытность свою малым гоблиненком. Он тоже никогда не боялся выскочить под ноги входящим в Хундертауэр гостям, вызывая зачастую переполох и сумятицу, за что в конце концов стяжал от одного несдержанного альва внушительную оплеуху. Но выскакивать не перестал и после того — зато завел моду брать с собой обломок доски, которым и угощал по мере необходимости особо грубых гостей.