— Ты уже пытаешься сделать ремонт моего головного мозга, — заявил Матвей. — Только лепнина у тебя чересчур тяжелая, отваливается.

— Нет, работу мы искали.

— Как друга зовут?

— Толик… Толик Михайлов.

— На ходу имя и фамилию придумал? — догадался Матвей.

— Нет, не придумал. — Ковальков покачал головой, глядя в сторону.

Увы, но мужик мог плести лапти сколько угодно долго. Липового лыка у данного фрукта полная голова. Вот если бы Матвей смог взять его дружка, снять показания с одного, с другого, потом сравнить их, после чего устроить очную ставку!..

— Машина чья?

— Толика.

— Личная?

— Да.

— А кто такой Самуилов?

— Не знаю. — Ковальков пожал плечами.

— Машина на него зарегистрирована.

— Откуда мне известно, на кого она оформлена? Мы с Толиком всего два дня знакомы.

— А почему не три?

— Да не вру я!

— Где ты с ним познакомился?

— Я на Саратовской улице стоял…

Матвей устало махнул рукой. Есть на Саратовской улице пятачок, где тусуются таджики, узбеки, предлагая себя в оплачиваемое рабство. Да и братья-славяне там попадаются. Так что теоретически Ковальков мог торчать на этом пятачке и там познакомиться со своим дружком. Только Матвей не хотел слушать это вранье.

— Значит, по сто семнадцатой статье сидел? Кого истязал?

— Да так…

— Документы твои где?

— У Толика. Он бригадир.

— Сам откуда?

— Из Москвы, — не очень охотно ответил Ковальков.

— Там тебя и осудили?

— Да.

— В каком году?

— В девяносто восьмом.

— Что в Москве делал? Бандитствовал?

— Нет.

— Я ведь все узнаю.

— Не то чтобы очень. Так, ошибки молодости. Друзья попросили, надо, говорят, с крысой одной потолковать. Он, мол, деньги занял и не отдавал. Я его прижал, бабки, спрашиваю, где…

— Значит, бандитствовал. Что за бригада?

— Да я не знаю.

— Друзья под кем ходили? — Матвей совсем невесело усмехнулся.

— Да я точно не помню.

— Я ведь с утра в Москву звонить буду.

— Так Стригун у них за главного был.

— У них?

— У них.

— Не у тебя?

— Нет, не у меня.

— И не у Толика?

— Толик здесь точно ни при чем!

— Сам он откуда?

— Кто, Толик?.. Местный он.

— Где живет?

— Не знаю.

— Два дня назад с ним познакомился?

— Ага.

— И все это время в машине с ним провел?

— Ну да. Слышь, командир, что я такого сделал? За что ты меня повязал?

Ковальков практически не грубил, не дерзил, да и незачем ему это было делать. Вины как таковой за ним не было. Он понимал, что рано или поздно его отпустят. А раз так, то и незачем наживать себе врага в лице оперуполномоченного.

— Да вот на опознание тебя поведу. Вдруг это ты телефон у Горбунова дернул, — внимательно всматриваясь в уголовника, сказал капитан.

У того что-то дрогнуло в самой глубине глаз.

— А кто это такой?

— Такой да сякой. Сначала ты у него телефон дернул, затем ствол ему подбросил.

— Ствол?! Что ты такое говоришь, командир? — Ковальков делал дурные глаза, но Матвей видел, что задел его за живое.

— Зачем Иру застрелил? — негромко, но хлестко спросил он.

— Иру?! Какую Иру?! Никого я не убивал!

— А кто убил, Толик?!

— Не знаю, о чем разговор, начальник! — разволновался Ковальков.

— Нет, знаешь ты все, Ковальков, только признаваться не хочешь. А зря! Мы твоего дружка обязательно возьмем. Хорошо, если он тебя не сдаст. А если расколется и всю свою вину на кореша перекинет?

— Не надо брать меня на пушку, командир. — Уголовник усмехнулся. — Я на такой мякине не развожусь. Не знаю я никакую Иру! И никакого Горбунова тоже. Все, точка!.. Если есть доказательства, предъявляй. Если нет, выпускай.

— Выпущу. Как только твой дружок документы подвезет, так и пойдешь гулять.

Отсутствие документов — не преступление, и за это надолго Ковалькова не закрыть. Но и на волю его выпускать никак нельзя. Придется идти на хитрость, засылать к нему в камеру подсадного человечка, чтобы тот спровоцировал драку. Тогда Ковалькова можно будет оформить за хулиганство.

А может, выпустить его да проследить, куда он двинется? Но вдруг он унюхает хвост и уйдет от него? Видно же, что мужик бывалый. Битого волка так просто не проведешь.

Голод не тетка, тюрьма не красотка. Горбунову в изоляторе невесело, голова опущена, взгляд потухший, на щеках щетина.

— Почему не бреешься? — спросил Матвей.

— Да так!.. — Парень с вялой небрежностью махнул рукой.

— Зря. Нельзя так, это неуважение к себе. Тебя и другие за нормального человека держать не будут. В тюрьме с такими персонажами разговор короткий, опустят, и все дела. Завтра у тебя этап в следственный изолятор.

— Да, мне говорили. — Виталик вздохнул.

— Плохи твои дела. Экспертиза признала твой пистолет орудием убийства.

— Да не мой это пистолет! — вскинулся парень.

— Пусть так, но его нашли у тебя в машине.

— А где там отпечатки моих пальцев?

— Пальчики ты и убрать мог, — сказал Матвей.

Эта версия не выдерживала никакой критики. Это понимал даже следователь, но обвинение Горбунову было предъявлено. Суд подтвердил содержание под стражей, так что впереди его ждал следственный изолятор.

— Да не убирал я ничего!

— Ты говорил, что телефон у тебя украли.

— Да, возможно.

— Ты в очереди стоял, какой-то мужик возле тебя крутился.

— Может быть.

— Узнать его сможешь?

Матвей достал из кармана снимок подполковника Зайцева в штатском и велел парню напрячь память, но тот лишь качал головой, рассматривая фотографию.

— А этого узнаешь?

Следующим на очереди был Толик Михайлов.

Правду говорил Ковальков. Его дружка действительно так и звали. Видимо, он был в курсе, при каких обстоятельствах Михайлов обзавелся автомобилем «ВАЗ-2110», поэтому и не стал врать. На имя Михайлова оформил доверенность гражданин Самуилов, который, конечно же, знал, с кем ходил к нотариусу.