вернулся обратно, и, начертив средней силы охранное плетение, разместил его перед входом в их убежище.

— О чём? — спросил Сгусток Тьмы, подходя ближе. Палатка была небольшой, рассчитанной на одного человека, поэтому в ней Тугс чуть ли не полностью кристаллизировался, чтобы уменьшиться в размерах. Ещё совсем чуть-чуть, и его можно было бы взять в руки.

— Мне было послано видение, — начал Астерот, отметив, что в глазах Тугса промелькнула смесь страха и удивления, — в нём ко мне пришла какая-то женщина. Она сказала, что ты знаешь, кто она такая.

— Женщина? Ты хоть знаешь, сколько я за всю свою жизнь видел женщин? Нет? То-то же. Опиши её хоть, что ли.

— Молодая, в длинном платье, широкополой шляпе.

— И всё? — вроде бы спокойно спросил Тугс, но в его глазах снова мелькнул страх.

— И ещё она ссылалась на Великую и Всеобъемлющую. Тьму, наверное. А, и ещё — она смертельно больна, но эта Великая её каким-то образом восстанавливает, тратя на это свои силы.

— Она не представилась? И что она говорила?

— Во-первых, нет. Во-вторых, она сказала, что я должен спасти Тьму.

— ТЫ?! — внезапно выкрикнул Тугс. Его взгляд, наверно, мог бы сжечь Астерота за пару секунд, но уже через мгновение Сгусток Тьмы успокоился и продолжил. — Ладно, я знаю, кем эта женщина могла быть. Скорее всего, это Ниакра — Посланница Тьмы. Она исполняет роль гонца — подай, принеси, скажи, перескажи и так далее. Чаще всего она приносит кому-либо какие-либо вести или дары от Великой и Всеобъемлющей Тьмы. Ниакра никогда не предавала Тьму, — на слове «никогда» его глаза полыхнули фиолетовым гнём, но Тугс продолжил рассказ как ни в чём не бывало, — и за это Великая одарила её несколькими сильными артефактами. Ещё что-то? Нет, я понимаю, что ты, путешественник между мирами, ничего не знаешь о нашем мире и поэтому используешь меня как ходячий альманах всего сущего, но ради рассказа о Посланнице Тьмы пугать «серьёзным разговором» не надо было.

— Дело в том, что именно она передала мне видение… В котором был Дариус и Тёмный Лорд, если я правильно понял.

Реакция Тугса Астерота удивила. Его глаза распахнулись, он мгновенно выскочил из палатки, пробыл там где-то минуту, видимо. навешивая новых охранных плетений, и только потом вернулся.

— О ком, говоришь, было видение?

— Одного из них точно звали Дариус.

— А второго?

— В видении не упоминалось его имя, но он был убит этим самым Дариусом.

— СЕРЬЁЗНО?! — панически выкрикнул Тугс. — Ладно, хорошо. Скорее всего, это были Дариус Осквернитель и Тигеор Третий, его отец. — Астерот кивнул, мол, да, отец. — Дариус жестоко убил своего отца, бывшего Тёмным Лордом тех времён. Это было, наверное, лет пять назад. С тех пор Тёмные начали меняться. Дариус, став Лордом, провёл Очищение Скверной — простыми словами, осквернил большую часть Тёмного народа, превратив их в монстров. Это, конечно же, проводилось постепенно, не сразу. Сначала он заразил Скверной своих слуг и придворных людей, потом — население близлежащего города, после чего Скверна, самая страшная болезнь этого мира, начала распространяться умопомрачительными темпами. Вскоре, года через четыре после восхождения Дариуса на престол, практически все Тёмные были заражены. Оставалось лишь несколько оплотов, как ни странно, но это были крохотные деревеньки дальше всего от Замка Лордов. В деревеньки стекались беженцы, и вскоре вместо трёх небольших поселений, там возникло одно большое — Город Живых, так они его назвали. Население Города было тысяч семь человек, они быстро построили вокруг деревенек какую-никакую, но стену. И тогда пришли Осквернённые. Подчинённые Дариуса набрасывались на оружия защитников, словно на амбразуру, стараясь сделать одно: заразить как можно больше людей. Скверна передавалась просто через касание открытого участка кожи врагом, а если рана была особенно глубокой, то заражение происходило чуть ли не сразу. Через пару недель непрекращающейся осады население Города Живых сократилось втрое, причём две трети оставшихся — женщины, дети и старики, абсолютно небоеспособные существа. Тогда нашёлся один из особенно сильно верующих в Истинную Тьму, и призвал те самые две трети без перерывов взывать к ней. Но Тьма была глуха: на её фронте тоже шла ожесточённая война. Ты, наверно, знаешь о непрекращающейся Войне со Светом, да? Ну так вот, Великая и Всеобъемлющая Тьма также бесконечно сражается с Великим и Всевидящим Светом, только там, в мире Богов. Но тогда в бой вмешалась ранее изгнанная третья сторона — Скверна. Первой её целью стала Тьма, и поэтому ей и её воинам приходилось сражаться сразу с двумя опаснейшими противниками. Но люди, сражавшиеся тут, посчитали Тьму глухой и чёрствой к их просьбам, и тогда один подросток, буквально лет пятнадцати, решился на страшное. Он отрёкся от Тьмы, сказав, что она специально не помогает им и надеется таким образом избавиться от них, мол, они просто стали ей не нужны. За ним последовали и другие дети, а это была почти четверть от всех тех, кто на тот момент находился в городе. К тому моменту осада шла уже второй месяц, и население Города дополнительно сократилось раза, наверное, в три. Осквернённых сразу же выгоняли из Города, а один из участков стены был пробит Армией Скверны. Люди с трудом выгнали устроивших кровавое пиршество монстров с их земель, но они сожрали около половины оставшихся в живых людей. Городу грозила смерть, и это стало понятно всем. Людей в нём было штук восемьсот, не больше, и именно тогда произошло восстание Гецтонта — того самого пятнадцатилетнего подростка, за которым пошли две сотни несовершеннолетних, отрёкшихся от Тьмы. Они устраивали погромы в городе, призывая отречься от глухой Тьмы. Однако вскоре началось самое ужасное. Ослабленная гигантскими потерями среди своих верующих, Тьма начала сдавать позиции. Скверна, к тому моменту «убедившая» Свет выйти из этой борьбы, наоборот, набирала силу. И вскоре восставшие начали оскверняться. Сами по себе, просто Скверна обрела достаточное могущество, чтобы влиять на неокрепшие Души детей. Матери и отцы, к тому моменту потерявшие одну деревню с тем самым пробитым участком, не в силах поднять руку на собственные чада, заперлись в последней из трёх деревень. Их было не более сотни. Осада последней деревни длилась не больше недели. Измученные непрекращающейся борьбой, жаждой и ужасным голодом, таким, что им приходилось съедать трупы умерших от того же голода, воины падали на землю, даже не доходя до частокола, на скорую руку выставленного вокруг деревни. Каждый день умирало всё больше людей, и в итоге остался лишь один человек. Тот самый Гецтонт, единственный из бунтарей, кто не был осквернён. Он