Джулиан закрыл ноутбук и взял еще один виски из мини-бара. Сидя в темноте, он еще раз проиграл в воображении всю сцену в галерее. Та дама в возрасте мягко, но уверенно руководила ситуацией, и он моментально понял, что с ней нужно считаться. Ей, должно быть, сильно за пятьдесят или чуть за шестьдесят, прикинул он, вспомнив ее естественную красоту и изящность. Кажется, кто-то назвал ее Блайт. Мать жениха. Гэбриела. Нет сомнений, что Гэбриел влюблен в Кассандру. Это было видно по тому, как властно он положил ей руку на плечо и какой ужас отразился на его лице, когда Джулиан объявил, кто он такой. Главный вопрос – любит ли Кассандра Гэбриела? Он посидел неподвижно, чтобы улеглись чувства. Эта мысль вызывала в нем гнев, спорить не о чем. Пока Кассандры не было, он ни разу даже не взглянул в сторону другой женщины. Главным предметом его забот стала дочь, и всю свою любовь и все время он отдавал ей. Этого ему было достаточно, пока он ждал.

Он знал, что, если план сработает, всякую ревность и осуждение придется отставить в сторону. Нужно будет проявлять деликатность и дать Кассандре время. Терпение, повторял он себе. Кассандре тоже тяжело. Не время проявлять эгоизм и зацикливаться на собственных чувствах. Нет, возвращение к совместной жизни должно быть очень и очень осторожным. Если он будет торопить события или от нетерпения сделает неверный шаг, то все очень легко может закончиться катастрофой. Продвигаться вперед нужно медленно, но верно. Прежде всего, с ним она должна чувствовать себя свободно и в безопасности. Поэтому он и решил, что в Бостон они вернутся на машине, а не самолетом. Ехать пять часов, и он знал, что многим людям легче разговориться в машине, в спокойной и неформальной обстановке: отсутствие зрительного контакта расслабляет и располагает к откровенности.

Джулиан упер подбородок в сложенные замком пальцы. Впервые за долгое время он был настроен оптимистично. Да, он знал – Кассандре будет больно порвать с жизнью, которую она выстроила, и ему наверняка придется иметь дело с гневом Гэбриела. От него не ускользнуло и то, насколько крепко Кассандра связана с теми мужчиной и женщиной – он забыл их имена, – которые взяли ее к себе. Но он верил, что сумеет преодолеть все препятствия, возможные в этой ситуации. Время позаботится об эмоциональных издержках, и ее, и тех людей, с которыми она расстанется.

И все же больше всего его мучил вопрос, что именно рассказывать Кассандре о ее прошлом. Она так успешно прошла лечение и оставила тот ужас позади. Здесь тоже нельзя спешить, все зависит от ее душевного состояния. Лекарств она, по всей видимости, уже не принимала, раз забыла, кто она такая. Просто чудо, что она прекрасно без них обходилась. Он не хотел сразу тревожить ее известием, что она сидела на мощной смеси антидепрессантов и транквилизаторов. Возобновить их прием, безусловно, придется, особенно когда она вернется домой. Он не мог допустить, чтобы она причинила вред Валентине. Будем двигаться день за днем, сказал он себе. Мало-помалу он справится.

Атмосфера в комнате практически похоронная, подумала Блайт, внося поднос с четырьмя кружками кофе. Тед и Гэбриел сидели на диване перед камином, каждый со своего краю. Хейли, в спортивных штанах и огромном свитере с горлом, свернулась калачиком в кресле, подогнув под себя босые ноги. Она выглядела так, будто только что потеряла лучшего друга. В общем-то так оно и было. Они с Эддисон сблизились почти как сестры, и это волновало Блайт. Конечно, ее беспокоило создавшееся положение в принципе. Она убедилась в своей правоте, но не испытывала ни малейшего удовлетворения, только чувство утраты.

После той сцены в галерее с Эддисон виделся только Гэбриел. Блайт поняла, что Эддисон понадобится время, чтобы все обдумать, прежде чем встретиться лицом к лицу со всем семейством Гэбриела, но больше всего ее сейчас волновало состояние сына. Он совершенно пал духом, разрываясь между горем, гневом, пессимизмом и надеждой.

– На чем вы остановились, сын? – спросил Тед.

Блайт поставила поднос и села, глядя то на мужа, то на сына. Они всегда были близки. Когда Гэбриел был еще ребенком, Тед играл с ним в футбол и обучал теннису, а когда сын повзрослел, они взяли в привычку ездить вдвоем ловить рыбу в Пенс-Крик. Они даже научились изготавливать собственные мушки. Блайт знала, отношения между отцом и сыном далеко не у всех безоблачные, особенно если они работают вместе, как Тед и Гэбриел.

– Он уехал в Бостон. Якобы должен привезти ей доказательства.

– Якобы? – спросила Блайт.

Гэбриел сидел, положив одну ногу лодыжкой на колено другой, и раздраженно болтал ступней.

– Кто сказал, что это правда, мама? Он прекрасно мог все выдумать.

– А как же фотографии ее и ребенка? – парировала Блайт.

– Ребенка, которого якобы родила ей суррогатная мать? Что за бред! И потом, фотографии можно подделать. Ты знаешь это не хуже меня. Они не доказывают ничего.

– Не доказывают, но вызывают вопросы. Женщина на этих снимках – точно Эддисон. Какой у этого человека может быть мотив для лжи?

Блайт старалась говорить ровно. Было очевидно, что Гэбриел ни на грош не верит Джулиану Хантеру. Вчера, когда они возвратились домой, Блайт забила его имя в поисковик и обнаружила, что это уважаемый в Бостоне врач с впечатляющими достижениями: перед тем как переехать в Бостон, он окончил докторантуру в Стэнфорде. И несмотря на то, в какой явно трудной и болезненной ситуации он оказался, с Эддисон он вел себя мягко и понимающе. Блайт отметила, что он одет со вкусом, выглядит безупречно, любезен в обхождении. В общем и целом она находила его человеком приятным, и все вместе говорило ей, что он не обманывает. Единственное, что показалось ей странным, – это невозможность найти хотя бы одну заметку в новостях, где сообщалось бы, что он потерял жену. И поскольку Блайт была из тех, кто любит расставлять все точки над i, то, прежде чем лечь спать, она написала сообщение Джиму Фэллоу, на тот случай, если о докторе Джулиане Хантере можно разузнать больше, чем представляется.

Теперь Блайт сидела и ждала, что ответит Гэбриел, но он молчал, только все время менял позу и барабанил пальцами по подлокотнику. Она не питала иллюзий относительно того, как все закончится. Гэбриел будет держаться за свое отрицание, пока не столкнется с правдой, которую нельзя будет не признать, и это тревожило ее сильнее всего. Сын испытывал боль, и ей было невыносимо думать, что это продлится еще очень долго.

– Думаю, мама права, Гэбриел, – сказал Тед. – Зачем ему врать про Эддисон? Что он от этого выиграет?

– Не знаю. Но я точно знаю, что нельзя спешить с выводами, пока мы не знаем всей правды. А мы еще ничего не видели. И вся эта чушь насчет пластической операции и тридцати семи лет… Да в жизни не поверю!

Хейли спустила ноги и села прямо.

– Я еще кое о чем подумала. Может, этот тип и говорит правду и они женаты. Но что, если она была несчастна? Или боялась его? Вдруг она убежала намеренно. Может, это вообще из-за него она пыталась покончить с собой.

Эта мысль приходила в голову и Блайт, и ей весьма не нравились вероятные последствия. Она знала, что Гэбриел тотчас войдет в роль супергероя и защитника. Конечно, думать в первую очередь о Гэбриеле было эгоистично, ведь Эддисон тоже могла быть жертвой, но все-таки Блайт его мать, а не ее.