Никита

Настоящие женихи ещё до ЗАГСа представляют встречу со своей невестой. Они ждут этого момента. Настраивают себя на белое платье, прическу и макияж, которые даже жабу превратят в принцессу.

Настоящие женихи хоть как-то морально готовятся.

Ненастоящим хуже.

Я смотрел свадебные макеты Изольды Генриховны. Ее специалисты продумали каждую мелочь: от речи регистратора до цвета пуговиц на платье невесты. Но между макетом и той невестой, которую я увидел сейчас у чёрного входа Дворца Бракосочетаний, не было ничего общего.

Вместо молодой светской львицы, увешанной бриллиантами и золотом, передо мной стояла другая. Больше всего, как ни странно, она напоминала соседскую девчонку с огромными испуганными глазами и моим портретом, написанным карандашом.

Даже сквозь фату была видна закушенная губа и растерянный взгляд. Даже, несмотря на роскошное платье, Лера сумела остаться собой.

Если бы к слову «хрупкость» нужно было бы найти образ, моя невеста подошла бы идеально.

Она казалась хрустальной фигуркой. В меховой пушистой накидке, но без бронежилета в виде корсета. В мягких облаках белоснежных кружев, но без длинного шлейфа, способного отгородить от посторонних на несколько метров.

Она была нереальной, нежной, парящей над ступенями в тонкой паутине прозрачной фаты.

Девочка-видение, не похожая на питерских и московских модниц. Скорее юная наследница королевской династии или даже будущая принцесса.

«На своей настоящей свадьбе Лера могла выглядеть только так», — не знаю, почему мне пришла в голову эта мысль. До последней секунды я вообще не представлял ее в свадебном платье или с обручальным кольцом.

Лера была знакомой, соседкой, человеком, которого я по каким-то до конца не понятным для себя причинам записал в короткий список близких.

В «женах», «любовницах» или «подругах» она не значилась. И только сейчас я осознал, что даже не поинтересовался: был ли кто-то у нее в личных списках… мечтала ли она о белом платье… планировала ли быть такой ослепительно красивой для любимого.

Как ни паршиво было это понимать, Алине я и на шаг не позволил бы приблизиться к ЗАГСУ ради такой аферы. А эту девочку просто поставил перед фактом: надо.

— Если что, я тебя предупреждал. — Пашка заметил мой взгляд и понимающе хмыкнул.

— Предупреждать следовало конкретнее, а не этими твоими импотентскими намеками. — Мое и так не самое лучшее настроение скатилось до отметки «плинтус».

— Ну, извини. У меня, в отличие от некоторых, здоровая мужская реакция на женскую красоту.

— Хотя бы на свадьбе постарайся обойтись без демонстрации этого своего здоровья.

В нынешней ситуации отступать было некуда, потому я лично перепроверил цветы в петлице, затянул ненавистный галстук-бабочку и взял с заднего сиденья букет.

Осталось выйти и завершить работу на сегодня. Двадцать минут на церемонию и еще максимум полчаса на фотосессию. Терпимо.

— Знаешь, Лаевский, я тебя второй раз в ЗАГС везу. А ощущения, словно в первый, — неожиданно совсем другим тоном произнес Паша. — Серьезно. Тогда все так тихо, скромно было. Словно репетировали.

— Тебе напомнить, что это на самом деле не брак, а сделка?

Казалось, более гадко на душе быть не может, но вышло, как в том анекдоте про колодец: «Снизу постучали».

— Эх, зря я не настоял на своей кандидатуре в женихи. С такой невестой не грех любую сделку превратить во что-то серьезное.

Ещё минуту назад я бы точно заехал бы этому гению в челюсть. Для бодрости духа! И свежести ума!

А сейчас резко остыл, словно бабка отшептала.

— И чтобы ты сделал? Украл бы у нее ещё пару лет? — Я в последний раз обернулся к Паше.

Дальше тянуть не стоило. Фотографы, прорвавшиеся к черному входу, уже заметили нашу машину, и вспышки фотокамер начали слепить глаза.

— Вот ты, Никита, умный, а иногда… — Подняв взгляд кверху, он произнес что-то еще. До меня донеслись лишь некоторые слова — весьма сомнительные комплименты. Но они уже не имели значения.

***

Дальше была работа. Чересчур крепкое рукопожатие СанСаныча, который так спешил, что привез невесту раньше срока. Полные ненависти взгляды Биркина и ещё парочки гостей из числа акционеров. Сощуренные глаза свидетельницы — лучшей подруги Леры. И протянутая мне узкая ладонь в белой перчатке.

Дурацкой была идея приезжать по отдельности. Нужно было метлой гнать эту организаторшу свадеб вместе с её «персональным» подходом. Для огласки вполне хватило бы несколько фотографий с росписи.

Но даже сейчас, после нескольких минут ожидания на холоде, Лера не произнесла ни одного упрека. Ее ледяная рука утонула в моей. И послушная, тихая, она пошла рядом к тяжёлой двери Дворца.

За ней нас ожидал уже знакомый ритуал. Для меня он не был волнительным в первый раз. Не стал он таким и во второй.

Белый потолок давил не больше, чем потолки в судебных залах. Свидетели сторон испепеляли друг друга недоверчивыми взглядами.

На словах о возражениях против брака один из акционеров нервно закашлялся. На словах клятвы верности моя невеста побелела больше прежнего, но подрагивающие пальцы смогли надеть кольцо.

Все прошло почти идеально. Так, как рассчитывала Генриховна, и представлял я сам. Лишь в конце одна деталь, вернее разрешение регистратора, пустила под откос весь выверенный план.

***

Сейчас уже сложно сказать, был ли я хорошим мужем, но нормальный жених из меня так и не получился.

После слов: «А теперь можете поцеловать невесту!» я взял Леру за руку и чуть не потянул к выходу. На автомате. Без всякой задней мысли или гениального замысла.

Остановил взгляд. Удивленный. Сквозь фату.

Вместе с этим взглядом на голову ледяным водопадом обрушилось и понимание, что я делаю не так.

Чтобы мысленно врезать себе по щекам и начать действовать, понадобилась несколько секунд.

Будто тяжелобольной, лишенный контроля над собственными конечностями, я неуклюже поднял фату.

Словно не жених, а случайный гость, оказавшийся в первом ряду, посмотрел в зал.

Смешно, но присутствующие казались отражением меня самого. Напряженные в струны гости. Каждый со своим выражением лица. Со злостью, с восторгом, с интересом, с недоверием… Окаменевшие в неудобных позах фотографы с пальцами на кнопках спуска.

Растерянная невеста…

Я на расстоянии чувствовал, как волнение сковывает ее по рукам и ногам.

Видел, как напряжены плечи, как не спеша, будто в замедленной съёмке, поднимается и опускается грудь. Красивая, высокая, обтянутая атласом и кружевом.