Известно письмо Пушкина знаменитому профессору Московского университета, историку и публицисту Михаилу Петровичу Погодину, а в письме есть такие слова: «Жалею, что вы не разделались еще с Московским университетом, который должен рано или поздно извергнуть вас из среды своей, ибо ничего чуждого не может оставаться ни в каком теле. А ученость, деятельность и ум чужды Московскому университету» [24. С. 361].

Пушкин в роли гонителя интеллигенции?!

Поди разберись…

В-третьих, интеллигенцией стали называть «общественный слой людей, профессионально занимающийся умственным, преим. сложным, творческим трудом, развитием и распространением культуры» [25. С. 311].

Это определение понять уже несколько сложнее… Действительно, какой труд надо считать в достаточной степени сложным и творческим? Кого считать развивателем и распространителем культуры?

По этому определению можно отказать в праве называться интеллигентами Пушкину и Льву Толстому – для них гонорары были только одним из источников дохода. Профессионалы – но не совсем…

Или можно исключить из числа интеллигентов инженеров: решить, что они не развивают культуру.

Словом, это определение открывает дорогу какому угодно произволу. Не зря же появились упомянутые сочетания типа «дворянской интеллигенции», «феодальной интеллигенции», «технической интеллигенции» или «творческой интеллигенции». В общем, нужны уточнения.

Есть и еще кое-какие трудности…

Первое: далеко не все, кого готовы были считать интеллигенцией сами интеллигенты, так уж хотели к ней относиться. Например, в 1910 году студенты Электротехнического института сильно подрались со студентами Университета – не желали, чтобы их называли интеллигентами. «Мы работаем! – гордо заявляли студенты – будущие инженеры. – Мы рабочие, а никакая не интеллигенция!»

Второе: в интеллигенцию постоянно пытались пролезть те, кого туда пускать не хотели: скажем, сельские акушеры, фельдшера, телеграфисты, машинисты, станционные смотрители (в смысле – которые на железной дороге). А что?! Работа у них такая, которой надо еще научиться, умственная работа; кто посмеет сказать, что это работа не творческая и не сложная?! К тому же они живут в самой толще народа, мало от него отличаются и, наверное, несут в него культуру.

Правда, интеллигенция, имеющая высшее образование и живущая в городах, относится к этой интеллигенции сложно… Еще сложнее, чем относилось дворянство к интеллигенции, – то есть сильно сомневаются и в ее культурности, и в ее отличиях от народа… Если они и признают эту интеллигенцию, то с оговорками: мол, это «сельская интеллигенция» или «местная интеллигенция». Мне доводилось даже слышать о «железнодорожной интеллигенции».

А сомнения такого рода не способствуют консолидации сил и объединению всего общественного слоя.

В-четвертых, интеллигенцией часто называли некий слой «борцов с самодержавием».

Интеллигенцией очень часто называли себя именно те, кто посвятил себя «построению нового общества», «разрушению старого темного мира», «борьбе с угнетением», «борьбе за трудовое крестьянство» и так далее. Сейчас в России эта категория людей ассоциируется больше всего с марксистами и социал-демократами. Но в России было полным-полно и народовольцев, из которых плавно выросли эсеры, и анархистов разных направлений, и националистов от русских черносотенцев до украинских сторонников Петлюры или Пилсудского.

То есть идейно эта группа невероятно разнообразна и текуча. Все время возникают новые партии и партийки, какие-то группочки и группки, отпочковываются «направления» и создаются «учения»… Но в главном эта категория очень похожа… В каждом «учении» и «направлении» считают правыми только себя, и не только правыми, но попросту единственными порядочными, честными и приличными людьми. Фразы типа «Каждый порядочный человек должен!» или «Все уважающие себя люди…» (после чего высказывается невероятнейший предрассудок) – это только внешнее проявление их невероятной, неприличнейшей агрессивности.

Каждый «орден борцов за что-то там» предельно агрессивен и по отношению ко всем другим орденам, и ко всем, кто вообще ни в какой орден не входит. Каждый орден считает интеллигенцией себя, и только себя… В крайнем случае, других идейно близких, но вот отнеси к интеллигенции того, кто вообще не «борется», – это свыше их сил!

Эти «ордена борцов» и создали дурную репутацию и слову «интеллигенция», и всякому, кто захочет себя этим словом определить. Как раз те, кого «орден борцов» охотно взял бы в качестве своего рода живого знамени, – известные и знаменитые, тот самый «культуроносный слой», начинают открещиваться от интеллигенции.

Стало широко известно, что знаменитый поэт Афанасий Фет завел себе привычку: проезжая по Москве, он приказывал кучеру остановиться около Московского университета и, аккуратно опустив стекло, плевал в сторону «цитадели знаний». Вряд ли тут дело в особой «реакционности» Фета или в его мракобесии. Скорее получается так, что, с точки зрения Фета, как раз Московский университет и был рассадником мракобесия…

Но самое масштабное открещивание российских интеллектуалов от интеллигенции связано со сборником «Вехи», происхождение которого таково: издатели заказали статьи об интеллигенции нескольким самым известным ученым и публицистам того времени. Подчеркну еще раз: все будущие авторы «Вех» – это люди известные, яркие, к фамилии каждого из них прочно добавлено слово «известный» или «выдающийся». Высказывания авторов «Вех»: С.Н. Булгакова, М.О. Гершензона, А.С. Изгоева, Б.А. Кистяковского, П.Б. Струве, Н.А. Бердяева – это голос тех, кого «авангард революционных масс» очень хотел бы считать «своими». Но кто с плохо скрытым отвращением «своими» быть не захотел. Цитировать «Вехи» не буду, отсылая заинтересовавшихся к первоисточнику [26]. Почитать же «Вехи» очень советую – впечатляющая книга, и желания называться «интеллигентом» сразу становится меньше.

В-пятых, интеллигенцией стали называть тот самый общественный слой русских европейцев, возникший еще в XVIII веке: ниже дворянства, но несравненно выше народа.

Самому «слою» это определение очень понравилось.

Можно ли назвать шибко творческим труд копииста или даже коллежского асессора, чина VIII класса; много ли развивал и распространял культуру зубной врач или гинеколог в городе Перемышле или в Брянске – судите сами. Но как звучит!

В дальнейшем мы будем говорить об интеллигенции только в одном значении слова: как о социальном слое.

Так вот: интеллигенция с самого начала очень четко осознавала и оговорила во многих текстах, что она – никак не дворянство! Это было для интеллигенции крайне важно!

Но точно так же интеллигенция знала и то, что она – никак не народ. Она болела за народ, хотела его просвещения, освобождения и приобщения к культурным ценностям…

Но сама интеллигенция – это не народ, это она знает очень точно. Раньше, еще в XVIII веке, существовала формула, вошедшая даже в официальные документы: «дворянство и народ». Теперь возникает еще «интеллигенция и народ».