Он неторопливо подъехал, смерил меня взглядом сквозь темные стекла очков и проронил тоном снисходительного превосходства:

— Ну что, подруга, какие проблемы?

Я молча посмотрела на него, с независимым видом стряхнула пепел с сигареты и голосом абсолютно уверенной и знающей себе цену девушки сказала:

— Ты не очень-то любезен, как я погляжу.

Он помолчал некоторое время, прикидывая, наверное, в уме — стоит ли ему тратить на меня время. Пауза затянулась. Или он, по выражению Остапа Бендера, произошел не от обезьяны, а от коровы, и поэтому долго соображал, или же производимые им мысленные действия были слишком сложны и скрыты от меня непроницаемой темнотой очков.

— Ты поможешь мне? — я деловито стряхнула пепел сигареты, призывно посмотрев на него.

Его раздумья наконец-то были завершены в мою пользу, он заглушил двигатель и понимающе ухмыльнулся:

— Ну?

В ответ я кокетливо отправила в рот пластинку жевательной резинки, продолжая рассматривать его. На вид ему было около двадцати двух лет. Он наверняка где-то «качался» и, скорее всего, гордился выпирающими буграми, которые он как бы незаметно пытался всячески продемонстрировать мне. Я думаю, что у надетой прямо на голое тело куртки рукава отсутствовали именно с этой целью. Грубовато вылепленные черты лица в сочетании с практически голым черепом придавали его лицу жесткое, даже, в некоторой степени, жестокое выражение. Он походил на человека, не глупого от природы, но не пользующегося мозгами по причине их очевидной ненадобности, привыкшего на большинство вопросов отвечать либо прямым ударом в челюсть, либо броском через плечо. Мыться он, видимо, не очень-то любил — по пыльной шее прямо за шиворот стекали струйки пота, оставляя более светлые следы. На шее висела толстая серебряная цепь грубого плетения.

— Пойдем? — предложила я, призывно кивнув головой по направлению видневшихся в стороне от дороги нескольких бревен, служивших местом для пикников.

Он молча перекинул ногу через седло, поставил мотоцикл на подножку и неторопливо пошел за мной. Мы подошли к бревнам и сели рядом на одно из них. Я достала сигарету и предложила ему. Он взял сигарету, но зажигалку из нагрудного кармана достал свою. Мы прикурили, молча сделали несколько затяжек, и Серый, еще раз пройдясь по мне взглядом сверху вниз, словно каток по асфальту, положил ладонь мне на бедро.

Да уж, словоохотливым назвать его было никак нельзя. Пытаться разговорить его, вытаскивая, словно клещами, слово за словом, будто из партизана на допросе, по моей оценке, не имело смысла. На таких типов эффективно действовали только примитивные, но физически крепкие аргументы. Тезис известного гангстера Аль-Капоне «с помощью доброго слова и револьвера вы можете добиться гораздо большего, чем только одним добрым словом» здесь был как никогда уместен и абсолютно справедлив. Не исключено, что сейчас этот тезис был вообще единственно возможным.

— Хорошо, Серый, — спокойно и совершенно не шелохнувшись, проронила я, — только, может, ты сначала расскажешь мне, с какой целью преследуешь одного человека?

Рука Серого с сигаретой застыла на полпути ко рту. Не знаю, что поразило его больше: сам вопрос или то, что я назвала его по прозвищу, которого не должна была знать, но своей цели я достигла. Он заметно напрягся, приготовясь вместо ответа без лишних вопросов просто двинуть мне в челюсть.

— Ну же, Серый, неужели ты испугался девушки? — предупредила я вопросом его ответные физические действия.

— Так ты и есть та баба, что путалась у всех под ногами? — нахально растягивая слова, спросил он после краткого раздумья, во время которого должно быть решил, что при необходимости он разделается со мной в любой момент.

— Может быть, — уклончиво ответила я. — Так что тебе нужно от Андрея?

Он посмотрел на меня, демонстративно надел темные очки, хотя было уже достаточно темно, выпустил густую струю дыма и с нескрываемой злобой произнес:

— Пусть этот гаденыш отдаст все.

Гаденышем, насколько можно было понять, являлся Андрей.

— Ты не мог бы уточнить, о чем это ты? — спокойно поинтересовалась я.

— Не строй из себя идиота.

— Идиотку, — поправила я и решительным движением убрала его ладонь с моего бедра. — Так о чем все же идет речь?

Серый в ответ нахально ухмыльнулся, оскалив зубы, от чего на секунду стал похож на хищного зверя, собравшегося растерзать домашнюю скотину.

— Так в чем же дело? — повторила я.

Он слегка раздвинул оскаленные зубы чуть шире и выпустил струю дыма в мою сторону. Жест был откровенно вызывающим и не оставлял никаких сомнений в неизбежности применения аргументов физического воздействия в дополнение к словесным.

— В деньгах, конечно, — со злобой и нескрываемой угрозой в голосе процедил Серый сквозь зубы.

Это было не ново. Люди всегда боролись и гибли за металл, но мне сейчас это ничего не проясняло.

— В каких деньгах? Разве он тебе что-то должен?

Серый смерил меня презрительно-брезгливым взглядом, который нельзя было не почувствовать даже в наступающей темноте и сквозь темные стекла очков.

— Короче, подруга! Мне надоела эта болтовня! Значит, так: через час ты или твой приятель привозите все деньги, или я сам поговорю с вами обоими, но совсем по-другому!

Серый заводился от собственных слов, которые, словно уродливые фантомы, вместе с капельками слюны стали срываться с его губ. Но мне приходилось слышать угрозы и пострашнее, причем не один раз.

— Поняла? Все деньги Лешего! Иначе вам будет хреново, очень хреново! — все больше распалялся он.

— Деньги Лешего? — вполне искренне удивилась я.

Это был уже новый поворот в деле! Я вспомнила обрывки разговора, услышанного в «Розе»: Леший с чем-то «вляпался» — как выяснилось, с деньгами, и виноват в этом был Красный.

— Да Лешего! — от возбуждения Серый на мгновение привстал с бревна, а затем бросил на землю недокуренную сигарету. — Иначе вы пожалеете, что не вспомнили все сразу!

— Ну а Леший, видимо, так и не вспомнил? И поэтому сейчас отдыхает в морге?

— Чего? — голос Серого был так же громок, но в нем явственно прозвучала нотка изумления.

Люди его типа в запальчивости, под влиянием всплеска эмоций, могут невольно выдать все, что знают. Я почувствовала, что именно сейчас наконец-то приблизилась к разгадке и выбрала единственно возможную в данной ситуации тактику: сделала вид, что прекрасно обо всем осведомлена. Надеюсь, что он постепенно все выложит сам.

— Ты удивлен? — с легкой издевкой произнесла я. — Да, в морге. Сегодня я сама видела его там. В городской больнице. И ему там совершенно не холодно. В общем, жизнь, как способ существования белковых тел, для него больше не актуальна.

— Чего? — повторил еще раз Серый, и в его голосе, кроме удивления, появилась легкая растерянность.