Освободить пленниц было минутным делом.

После того, как он разрезал веревки, которыми были связаны их ноги, Смит должен был частично поддержать девушек одной рукой, пока он разрезал веревки, которыми они были привязаны к кресту за запястья, чтобы не сломать им руки или не повредить мускулов, так как вес жертвы резко перемещался на одно запястье.

Сначала он освободил леди Барбару. Она помогла ему разрезать веревки Иезабель, которая провисела на кресте дольше и не могла стоять. Абрахам, сын Абрахама, снова начал действовать. Леди Барбара и Смит вдвоем поддерживали Иезабель, в чьих онемевших ногах снова начала циркулировать кровь. Они стояли спиной к пророку. Увидев, что они заняты, старик подкрался к ним с тыла. В руке у него был грубый нож, который был страшен не своими размерами, это был жертвенный нож, покрытый кровью, нож ужасного старого священника, более ужасного сейчас в ярости и ненависти, охвативших его жестокий дефективный ум.

Всю свою ярость и ненависть он направил против леди Барбары, в которой он видел причину своего унижения и неосуществленных желаний. Тихо, украдкой он подобрался к ней сзади, в то время как его соплеменники, завороженные его страшным взглядом, наблюдали за происходившим.

Занятые Иезабель, находившейся в полуобморочном бессознательном состоянии, леди Барбара и Смит не заметили омерзительную фигуру мстителя, когда он неожиданно наклонился над англичанкой, а его правая рука поднялась, чтобы вонзить острие в спину. Но они услышали его неожиданный удушающий выкрик и вовремя обернулись, чтобы увидеть, как нож выпал из его нервных пальцев, и он упал на землю в припадке.

Так Ангустус Эфесианец вышел из могилы, выкопанной две тысячи лет назад, чтобы спасти жизнь леди Барбары Коллис.

Подобно огромной кошке, Тарзан вскарабкался на палисад деревни бандитов, легко спрыгнул на землю с обратной стороны, поднялся по скалам, немного южнее деревни, где они были не так круты. Он мог бы воспользоваться открытыми воротами, но предпочел кратчайший путь, а забор не представлял собой препятствия для приемного сына Калы-обезьяны.

Стрелок ждал его на вершине скалы прямо за деревней, и второй раз эти непохожие люди встретились; непохожие, но в то же время, в каких-то отношениях, схожие. Оба были неразговорчивы, самоуверенны, для обоих не существовало никаких законов в том обществе, где они жили. Но на этом сходство заканчивалось, так как разное окружение воспитало разную психологию, различную, как два полюса.

Человек-обезьяна воспитывался среди вечной красоты и величия природы, его окружали звери, джунгли, возможно, жестокие, но не жадные и не завистливые, не подлые и низкие, и не жестокие преднамеренно.

А Стрелок знал жалкую природу, загрязненную человеком, знал горизонты, обезображенные кричащей архитектурой, и землю, покрытую асфальтом и бетоном, освещенную оловянными плошками, полную отбросов, а его товарищи — любого общественного положения — были готовы совершить всякую подлость, которая известна только человеку.

— Автомат имеет свои преимущества, — сказал Тарзан.

Он улыбнулся.

— Ты занимал не совсем удачную позицию, — заметил Стрелок.

— Я думаю, что удачно выбрался из переделки. Спасибо тебе! А как ты оказался здесь?

— Я искал своего товарища, и случайно увидел тебя за изгородью. Обамби подсказал мне, что ты тот самый парень, который спас меня от льва, и я был рад помочь тебе.

— Кого ты ищешь?

— Своего товарища Смита.

— Где он?

— Если бы я знал, то не стал бы искать. Он ушел и заблудился. Его нет уже со вчерашнего полудня.

— Расскажи мне, как все произошло, — попросил Тарзан. — Возможно, я смогу помочь тебе.

— Это как раз то, о чем я намереваюсь тебя попросить, — сказал Стрелок. — Я знаю дорогу к югу от Мэдисон-стрит, а здесь я просто болван. Я не представляю себе, где его искать. Взгляните-ка на эти горы. Если ты охотишься за парнем, ты можешь повстречать его на углу Оук и Полк-стрит, а здесь… Сейчас я расскажу, как все произошло.

Он кратко рассказал все, что ему было известно об исчезновении Лафайэта Смита.

— Он вооружен? — спросил Тарзан.

— Я думаю, что да.

— Что ты имеешь в виду?

— Он взял с собой блестящий, похожий на игрушку пистолет. Если бы кто-нибудь выстрелил в меня из него, и я бы узнал об этом, я бы положил его на колено и отшлепал.

— Он может помочь ему добыть пищу, — сказал Тарзан. — А это, я думаю, для него наиболее важно. Ему нужно опасаться людей и голода больше всего, а остальное не так страшно. Где ваш лагерь?

Денни кивнул на юг.

— Там, — сказал он.

— Тебе лучше идти туда и ждать, чтобы Смит мог обнаружить тебя, если он отыщет дорогу, и где я смогу найти тебя, если я его обнаружу.

— Я хочу помочь тебе в поисках. Он — хороший парень, хотя и слишком правильный человек.

— В одиночку я смогу передвигаться быстрее, — сказал человек-обезьяна, — а кроме того, если ты отправишься искать его, то скорее всего мне и тебя придется отыскивать.

Стрелок усмехнулся.

— Да, ты недалек от истины, — ответил он. — Хорошо, я иду в лагерь и жду тебя там. А ты знаешь, где лагерь?

— Я отыщу его! — ответил Тарзан. Он повернулся к Обамби, которому задал несколько вопросов на диалекте языка банту.

Затем он снова повернулся к Денни.

— Сейчас я знаю расположение вашего лагеря. А ты понаблюдай за парнями из той деревни и не разрешай своим людям уходить далеко из-под защиты твоего автомата.

— Зачем? — потребовал ответа Денни.

— Ты знаешь, что это за люди? Наверно, нет. Они грабители, убийцы и работорговцы, — ответил Тарзан.

— Черт побери! — воскликнул Стрелок. — Оказывается в Африке тоже есть гангстеры, не так ли?

— Я не знаю, что такое гангстер, — ответил Тарзан, — но там, где эти люди, там всегда совершается преступление.

Он повернулся и, не прощаясь, отправился вверх в направлении гор.

— Черт побери, — пробормотал Стрелок. — Этот парень разбирается в людях.

— Что, господин? — спросил Обамби.

— Заткнись! — предостерег его Денни. Стрелок и Обамби добрались до лагеря во второй половине дня. Уставший, со стертыми ногами, белый, однако, быстро шел вперед, опасаясь, чтобы ночь не застала их до того, как они дойдут до места, ибо Денни, как и все горожане, находил что-то особенно гнетущее и наводящее страх в мистических звуках и тишине ночной природы.

Ему хотелось попасть к огню и людям до захода солнца, и поэтому двое людей прошли расстояние за гораздо меньший промежуток времени, чем обычно. Когда они подошли к лагерю, сумерки тропиков уже наступили, горели костры, и тренированному глазу легко было заметить перемену с тех пор, как они ушли из лагеря. Но Денни интересовали только боеприпасы и оружие. Ему не было дела до лагеря и отряда. В сумерках он и не заметил, что в лагере стало больше людей, и что в глубине его стояли лошади, которых прежде не было. Первым увидел что-то необычное Обамби.