Миновав заднюю часть храма, мы оказались на заднем дворике, где празднество было в полном разгаре. Огромные бычьи туши, насаженные на колья, вращались над пылающими углями. Подобно всем другим предусмотрительным богам, Баал-Ариман желал только крови жертвенных животных и оставлял их плоть на потребу своим почитателям и последователям.

– Прошу тебя, сенатор, принять участие в празднестве и отведать мяса, – гостеприимно пригласил меня Атакс. – Мое положение запрещает мне употреблять в пищу плоть, но мой господин желает, чтобы его гости насладились пиршеством.

Рядом с вертящимися над углями тушами стояли потные рабы, держа в руках кривые ножи, скорее похожие на сабли. По мере медленного вращения вертелов они отрезали тонкие, как папирус, ломти мяса и складывали их на плоские египетские лепешки. Гермес посмотрел на меня умоляющим взглядом, и я кивнул. Он тут же рванул вперед, чтобы ухватить одну из этих аппетитных лепешек, и, вернувшись через пару секунд, гордо вручил ее мне. Потом бросился туда еще раз, чтобы сцапать такую же для себя. Девушка-рабыня поднесла нам поднос, уставленный чашами с вином, и я взял одну. Очень юная, явно едва достигшая брачного возраста, она была одета в эти прелестные египетские одежки, состоящие всего лишь из узкой полоски ткани, низко опоясывающей бедра, и малюсенького фартучка из шнурков с бусинами. Все остальное – немыслимое количество украшений. Подобному фасону, к сожалению, никогда не удастся пробиться в Рим.

– Прекрасное вино, – заметил я.

– Дар высокородной Береники, – пояснил Атакс.

Со времени завтрака прошло уже немало времени, так что я даже пожалел, что отклонил предложение Птолемея разделить его утреннюю трапезу. И сейчас лепешка с горячим мясом жертвенного быка оказалась очень даже кстати.

– Я так понимаю, ты уже слышал об убийстве Ификрата Хиосского?

Пророк закатил глаза.

– Да, ты совершенно прав. Весьма печальное происшествие. И кому могло понадобиться его убивать?

– И впрямь, кому? Тогда, вечером, на приеме у Береники, я заметил, что вы с ним беседовали. О чем шел разговор?

Атакс бросил на меня быстрый, острый взгляд.

– А почему ты спрашиваешь?

– Царь назначил меня расследовать это убийство. Вот я и подумал, может быть, Ификрат сказал тебе что-то, из чего можно было бы сделать вывод, что у него были враги.

Мой собеседник заметно расслабился.

– Понятно. Нет, мы с ним много встречались на разных царских приемах и обсуждали относительную ценность наших профессий и занятий. Ведь он, будучи греческим философом и математиком архимедовой школы, с большим пренебрежением относился ко всему сверхъестественному и божественному. Все это знают, он не раз говорил об этом на публике. Так что мы каждый раз продолжали наш давний, очень давний спор. Боюсь, он не сообщил мне ничего такого, что могло бы указать на наличие у него врагов, тем более способных на убийство.

Атакс поклонился, и я уже решил, что наш разговор окончен, но жрец, вздохнув, добавил:

– Однажды он сказал, что некоторые люди верят во власть богов, другие полагаются на магию. Но когда цари восточных стран желают бросить вызов Риму, они советуются с ним, потому что именно геометрия дает ответы на все вопросы.

– Весьма любопытное заявление, – заметил я.

– Именно! Я тогда подумал, что это в значительной мере очередное проявление его философского самомнения, но, возможно, это не так, а? – Атакс покачал головой, и его длинные намасленные волосы и кудрявая борода качнулись в воздухе. – Возможно, он был замешан в какие-то дела, которых философу следовало бы избегать. А теперь, сенатор, прошу меня простить – мне нужно подготовиться к вечернему жертвоприношению. Пожалуйста, оставайся здесь и продолжай наслаждаться. Все, что у нас здесь имеется, в полном твоем распоряжении.

После этих слов пророк совершил нечто, что можно назвать вычурным восточным поклоном, состоящее из каких-то волнообразных движений и взмахов руками, и скрылся где-то внутри храма. К этому времени Гермес вернулся и встал возле меня, разрывая очередную лепешку с жертвенным мясом внутри.

– Что ты о нем думаешь? – спросил я у раба.

– Он отлично тут устроился, – ответил Гермес с набитым ртом.

– Ты когда-нибудь раньше пробовал говядину?

– Только обрезки доставались, это на твоей загородной вилле было. Грубое мясо, но вкус мне нравится.

– Возьми еще фруктов и оливок. Слишком много мяса вредно для пищеварения. Так какое впечатление на тебя произвел этот Атакс? Мне показалось, что, пока мы разговаривали, его азиатский акцент куда-то исчез. – Тут возле нас оказалась одна из жриц, она вертелась и изгибалась, позванивая струнами своих маленьких цимбал в такт звучащей музыке. Ее одежда превратилась в лохмотья, а спина была в красных полосах и рубцах после вчерашнего бичевания.

– У этого пророка, небось, все еще следы от кандалов на ногах.

Я так и замер с непрожеванным куском во рту.

– Так он был рабом? Откуда ты знаешь?

Гермес улыбнулся с видом превосходства.

– Ты обратил внимание на огромную серьгу, что он носит в ухе?

– Да, обратил.

– Он ее носит, чтобы скрыть разрез на мочке. В Каппадокии беглого раба метят, разрезая ему левую мочку уха.

Да, нужно признать, что существует целый огромный мир рабов, он не ограничивается границами стран или земель, и большинству из нас он совершенно неизвестен.

– Мне это представляется полным вздором, – заявила Юлия.

Мы стояли на ступенях Сомы, гробницы Александра Македонского. Сегодня моя невеста была в прелестных одеждах римской дамы, но уже начала вовсю пользоваться египетской косметикой. Скверный признак.

– Конечно, это вздор, – согласно кивнул я. – Когда все тебе лгут – а это обычное явление, когда расследуешь какое-либо преступление, – искусство следователя заключается в том, чтобы рассортировать весь этот вздор и особенно выделить то, о чем все они не говорят, чтобы в конечном итоге выяснить правду.

– А почему ты так уверен, что Атакс лжет? Просто потому, что он когда-то был рабом? Многие вольноотпущенники отлично устроились в жизни после того, как обрели свободу, и они обычно не слишком распространяются насчет своего прежнего положения.

– Да нет, дело совсем не в этом! Он сказал мне, что они с Ификратом уже давно вели этот спор. Но я ведь видел их вместе, и это был единственный за весь вечер случай, когда Ификрат говорил тихо. И это во время спора! Ты же сама слышала, как он выступал в любой дискуссии! Он же орал во всю силу своего горла в ответ на любое высказанное сомнение в его правоте!

И тут мне пришло на ум кое-что еще, и я сделал себе заметку, что нужно было бы поговорить с еще одним человеком.

– Да, следует признать, что это его утверждение звучит неубедительно, – наконец согласилась Юлия. – А что это за новые сплетни? Все только и говорят о нападении на коменданта македонских казарм! Кто-то уже пожаловался царю. Ты что, совсем не умеешь избегать неприятностей, даже здесь, в Египте?