— Я не могу с уверенностью сказать, насколько нас вообще должна интересовать идея интересности. Это настолько мирская категория умственной активности — она подразумевает такое опустошение содержания. Невозможно представить себе Данте или Паскаля «интересующимися» чем-либо. «Интерес» Паскаля к рулетке был, по сути, устрашающим противостоянием вездесущей имманентности его создателя, беседой лицом к лицу с Господом. Вы не стали бы спрашивать его, «интересно» ли это, как не стали бы спрашивать матадора, «интересуется» ли он быками; человека, сидящего в смотровой корзине на мачте парусника в бурю, «интересуется» ли он рифами; балетного танцора на пике его прыжка, «интересуется» ли он земным притяжением; шлюху, подсчитывающую свои заработки и убытки, «интересуется» ли она мужчинами. Лишь по причине нашей банальности мы так интересуемся разными вещами, из-за нее мы считаем, что сама идея интересности имеет хоть какую-то силу. Ни одно из самых важных событий нашей жизни не является «интересным» — рождение, совокупление, смерть. Человек, стоящей над бездной, перешел за грань интереса в вакуум. Abyssum abyssum vocal.[167]У моего брата не было интересов в этом обесцененном, но, конечно, функциональном смысле слова, хотя он питал великую любовь к патентованным соусам и кетчупам. Он прихватил с собой большую коробку соусов «Энч-Пи», когда отправился жить в Бретань. Вероятно, будет честнее описать это как страсть, нежели как интерес. Это, безусловно, огорчало нашу мать, хотя та и притворялась, что ее веселит то, как Бартоломью заливает свои oeufs sur la plat[168](это блюдо так бесконечно превосходит нашу яичницу, что, я надеюсь, смогу продемонстрировать вам однажды утром) едкой бурой субстанцией. Брату нравились маринованные овощи, которые делал наш повар-норвежец, и я однажды лично был свидетелем того, как Бартоломью съел целую банку его фирменных луковок для коктейля, которые были так хороши, что у нас в семье даже бытовала шутка, что Миттхаугу стоило бы открыть свое собственное дело по их производству.

— Я предполагаю, что ваш брат обычно был слишком занят, чтобы готовить.

— Тинк-тинк-тинк-тинк-тинк-тинк-тонк-тонк-тук. Он никогда надолго не выпускал свой резец из рук. Хотя, бывало, и отвлекался на тушеное мясо, daubes[169]и другие вещи в том же духе, все что быстро и сытно, по-мужски. Одна из наших служанок, ирландка, научила его готовить сносное ирландское рагу. Бартоломью начал готовить его примерно в то время, когда стал все более рьяно отдавать предпочтение скульптуре над живописью. Один из наших домовладельцев даже пытался подать на него в суд за причинение ущерба дому из-за всех этих валунов, которые брат втащил к себе на чердак. Выстраивалась целая процессия груженных глыбами, обливающихся потом рабочих, втаскивающих невозможные тяжести вверх по крутой лестнице, как в любительском спектакле, изображающем постройку пирамид, и вся сцена была окутана запахом кипящей на медленном огне баранины. Я заметил здесь в меню несколько пикантных версий ирландского рагу, приспособленного ко вкусам Христианских Братьев в Мадрасе.

— А вы не помните фамилию домовладельца, который пытался подать на него в суд?

— В самом деле, англо-индийская кухня, в целом, обойденный вниманием, но завораживающе интересный предмет.

Роль, выполняемая пряностями в целом, и карри в частности, также немаловажна в моей собственной стряпне, — продолжил я свои объяснения. (В этих пределах приведенное ранее описание национального влечения к блюдам с пикантным вкусом и запахом можно считать автопортретом. Возможно, что бы мы ни описывали, мы всегда описываем самих себя, и каждое произнесенное нами слово есть всего лишь фрагмент автобиографии наших тел, нашего сознания, фрагмент, позволяющий увидеть картину в целом, как линии барханов пустыни Наска открываются только наблюдателю, чья позиция и чьи мотивы стремятся предвосхитить наше воображение. Что это — ориентировочная разметка посадочной площадки для НЛО? Грандиозный астрономический календарь? Как говорил Ките, «Жизнь человека, если она хоть чего-то стоит, есть постоянная аллегория».) Хотя я должен здесь отметить, что мне по вкусу более легкая, живая палитра восточных ароматов и вкусов нежели тяжелые, «бурдовые» карри и соусы, превалирующие в оторванной от родной почвы восточной кухне, прижившейся сейчас в нашей стране. Консистенция стандартной, принятой в забегаловках карри-версии того, что стало уже британским национальным блюдом, многим обязана технике своего приготовления, когда берется стандартный соус, в который добавляются модифицирующие агенты разной степени токсичности: стандартная бурда + вандалу-эссенция = готовое блюдо. Далее можно отметить, что почти всеми «индийскими» ресторанами в стране владеют и заправляют сильхеты, люди из одноименной провинции в глубине Бенгала; это все равно как если бы во всех «европейских» ресторанах на всех должностях — от шеф-повара до официанта — работали бы исключительно эмигранты из Андорры.

Мои собственные карри более живые, менее стандартные, в них присутствует ощущение четкого контура и разграничения между отдельными объекта присущее подлинному (в противоположность выдуманному и стилизованному) Востоку. В качестве угощения и по особым случаям я готовлю kurma, неострый карри, которому используемые в нем кисломолочные продукты придают легкую умиротворяющую пикантность. Это блюдо необходимо нагревать дважды, один раз до, и один раз — после добавления неустойчивого и потенциально вероломного йогурта. Так что, как справедливо заметила моя юная подруга относительно моей почти профессионально отточенной техники нарезки лука, «морока еще та». В дни торжеств и для ночных пикников я, как известно, нередко могу соорудить pilaff или biriani. В этих двух кушаньях используются возбуждающе-противоречивые методы заправки риса, в зависимости от основательности или деликатности сопровождающего его карри. Особую парадность этой комбинации придает традиционно сулящее удачу украшение готового блюда сусальным золотом, хотя я должен отметить, что сам никогда, несмотря на лечебные свойства, издавна приписываемые золоту, не считал, что кулинарное применение этого непостоянного металла (официально признанного разрешенной пищевой добавкой, кстати, получившей опьяняюще-скучный номер E175) приносит что-то, кроме разочарования. Оба эти блюда монгольского происхождения, они созданы светлокожими арийскими завоевателями с севера, чья роль несущих цивилизацию завоевателей аналогична роли норманнов в Англии. У моего брата был золотой кубок, который ему в знак уважения подарил какой-то экзальтированный меценат. Так вот, в этом кубке Бартоломью, что на мой взгляд хулиганство даже по его меркам, держал кисти. Не все то Е175, что блестит.

Наше меню включает в себя:

Яичное карри

Креветки с карри

Холодные соусы

Щербет из сока манго

Принцип, лежащий в основе этого сочетания, заключается в том, что блюдо из креветок — пронзительное, острое и возбуждающее, в то время как яичное карри — мягкое, кислое и убаюкивающее. Щербет из манго добавляет нелишние нотки сладости, прохлады и терпкости. а для всего меню в целом характерно общее единство цели и воздействие в объединяющих рамках противоположных энергий, что считается принадлежностью, хоть и не исключительной, великих аксиом классических кулинарий Запада.