Я злилась, когда узнала, что Эмиль не принял более перспективную должность. Но потом поняла, что он не ушел именно из-за меня. Так почему я должна оставить его одного и думать только о своей выгоде? Я хочу быть рядом с ним. И не важно, зарабатываем мы в месяц шестьдесят тысяч рублей или восемьдесят. Главное, Бестужев перед моими глазами двадцать четыре часа в сутки.

Я такой зависимой от него стала, что жизнь свою без него не представляю. И мое больное воображение нафантизировало черт знает что, когда Эмиль, приняв душ, залез под одеяло и сразу же уснул, не дожидаясь меня. Такое впервые у нас произошло вчера. Мало того, что я наорала на него утром, проснувшись, так еще и обвинила в том, что он стопудово был с другой женщиной, раз не прикоснулся ко мне.

Нет, я понимаю, что несла чушь. Сильно преувеличила. Но ничего с собой поделать не могла. Потому что он не отрицал. Лишь закатил глаза и сказал, что я не права. Блин, ну хотя бы оправдался, почему так себя повел. Почему так отстраненно себя повел. Но... Эмиль и оправдание — вообще не клеится.

И после ссоры я отказалась ехать с ним. Прыгнула в такси и примчалась в офис, чтобы с головой уткнуться в работу и забыть спор с Бестужевым. Вот уже обед, а его все еще нет. Хотя раньше всегда приходил за мной, и мы спускались обедать.

— Перестань орать на меня, Дилар, — вздыхаю я, устремляя взгляд на наручные часы. — Эмиля не видела? Он у себя?

— Вроде бы. Мужик твой, ты и интересуйся. Мне то что, где твой Эмиль. Я все из головы выкинуть не могу, как ты могла не принять такое крутое предложение. Ну блин! Там же сам Теоман работает. Ты его видела? — подруга облизывает губы, плюхается на диван. — Я бы так хотела в его компании поработать, — мечтательно улыбается она.

— Господи, Дилар. Ты его Богом не считай. По словам Эмиля, он не такой белый и пушистый. Ну да, красивый. Да только внешность — это всего лишь маска. Главное то, что внутри у человека. Ты же понимаешь, о чем я?

— Ой, да ладно тебе, — машет она перед своим лицом, не переставая улыбаться. — Никто не идеален. Ни твой Эмишка, ни ты. А Глеб тем более.

Меня передергивает, когда слышу имя Салтыкова. Отец мне вчера звонил, сказал, что серьезно поговорить хочет. Но я вырубила звонок и наорала, что его номер добавляю в черный список. Такой отец мне не нужен.

Возможно, я перегнула палку. Но он меня сильно задел. От него такого жесткого, необдуманного поступка я никогда не ожидала. Если бы мама была жива, не позволила бы, чтобы папа сломал мне жизнь таким вот образом. Но, увы, ее нет. И меня, кроме Эмиля, никто не поддерживает. Ну и Дилара, конечно.

— Я есть хочу, — снова смотрю на наручные часы и встаю с места. Ну вот. Бестужев снова выводит меня из себя. Он, конечно же, первым не придет. Но и я не пойду. Не в этот раз. — Пойдем обедать?

— Угу, — соглашается подруга.

Я беру телефон, и мы покидаем кабинет. Но далеко не уходим, потому что Салтыков преграждает мне путь.

— Надо поговорить. Зайди ко мне, — говорит он, кивая в сторону.

— Прости, но я голодна и хочу на обед. Зайду через минут двадцать. Надеюсь, не горит твое дело?

— Горит, — резко отвечает он, рассматривая меня оценивающим взглядом. — Ко мне. Немедленно, — разворачиваясь, уходит.

— Что это с ним? — шепчет Дилара.

— Бешеная собака укусила, — хмыкаю в ответ, набирая номер Эмиля.

Он просил, чтобы я его предупредила, если вдруг Глеб позовет меня к себе. Но мой гордый мерзавец не принимает вызов, от чего я закипаю еще сильнее. Но сообщение печатаю. Мол, я иду в кабинет Салтыкова.

— Ну тогда предупреди, когда ваш разговор закончится. И спустимся поесть. Я тоже голодна и буду ждать тебя.

— Ага, — кивнув, не спеша и с тяжелым сердцем иду к Глебу.

Только Бог знает, как я не хочу его видеть. А вести диалог так тем более. Меня передергивает, когда я вижу его лицо.

Захожу в его просторный кабинет, останавливаюсь у двери. Эмиля тут нет, как я и предполагала. А было бы легче, если бы Салтыков сказал мне все при нем. Ну и ладно. Не набросится же он на меня...

— Я слушаю тебя, Глеб, — сразу перехожу к делу. — Если честно, то желания разговаривать нет, если это не касается компании.

— Это не касается компании, Арина, — хмурясь, недовольно ворчит он, опять же разглядывая меня оценивающим взглядом. Ощущение, будто я перед ним голая стою и демонстрирую свое тело. — Это касается решения моего и твоего отца. Они хотят, чтобы мы с тобой создали семью и...

— Ну мало ли, что они хотят, — обрываю я. — И ты хочешь сказать, что тебе есть дело до этого? Глеб, которому я даром никогда не нужна была, сейчас решил связать себя со мной узами брака? Господи упаси. Салтыков, меня тошнит от тебя.

Ни капли не смущаюсь своей откровенности. Признаться честно, и не жалею. Это действительно так. Тем более после того случая в ресторане, где они со своей бабой наплевали, унизили меня и мой труд.

— Вот оно как, — ухмыляется он, но я, конечно же, вижу, что на самом деле он притворяется. Сжимает в руке ручку до такой степени, что еще чуть-чуть — и она сломается пополам. — Я почему-то так не считаю.

Господи, дай мне сил...

Телефон вибрирует. На экране имя Эмиля. Хочу ответить, но Глеб меня останавливает одной фразой:

— Ты обязательно станешь моей, Арина.

Всего одно предложение. К горлу подкатывает тошнота. Блевать хочется, честное слово. Я морщусь, кривлюсь. Так противно смотреть на него.

— Я бы тебе сейчас ответила, показав всего лишь один палец — средний. Но я сдерживаю себя только потому, что уважаю себя. Таких, как ты, то есть самодовольных ублюдков, я в своей жизни даром не хочу, Глеб. Вбей это в свою голову раз и навсегда.

Меня трясет от злости. Будь моя воля, врезала бы ему такую пощечину, чтобы отпечатки всех пальцев на его лице остались. Но опять же... Не хочу углубляться. Пусть идет лесом.

— Ты забываешь, с кем разговариваешь, Арина. Вылетишь отсюда и никуда больше устроиться не сможешь, — рявкает он так, что я вздрагиваю. Сжимаю зубы до скрипа, впиваюсь ногтями в ладони.

— А что потом? А потом... Давай я скажу, что потом, — отвечаю машинально. — Эта компания развалится в течение пары месяцев, Салтыков. Да и не волнуйся, я найду где работать. И ты прекрасно знаешь, какие я предложения отвергла. Оказывается, зря. Завтра заявление на увольнение будет на твоем столе.

Глеб резко встает с места и приближается ко мне. Схватив за подбородок, сжимает до боли.

— Не смей со мной так разговаривать, — цедит он, наклоняясь ко мне максимально близко. Аж в рот лезет.

— Отпусти и отойди, — кричу в ответ, врезая ему в грудь кулаком. — Отпусти, я сказала!

Он наклоняется еще ближе. Мне кажется, что еще секунда — и он меня поцелует. Но в этот момент дверь распахивается, и в кабинет заходит Эмиль.