– Вы говорите, с Адамом? Так зовут этого счастливчика? Адам?

– Не такое уж редкое имя на самом деле, не правда ли? – отозвалась Венди с принужденным смешком. – Давайте поднимемся к нему.

Мы поднялись вслед за ней по винтовой железной лестнице в кухню-столовую. Красивый мужчина в небесно-голубом хирургическом костюме встал из-за стола, когда мы вошли. На вид он был моего возраста – как минимум на десять лет старше Венди. На столе стояли две тарелки и два бокала с вином. Они ели мясо с редисом и спаржей.

У Адама были голубые глаза и светло-каштановые волосы, аккуратно подстриженные, но встрепанные, как у Вас, Ричард Гир. Венди представила нас. Его рукопожатие было чересчур жестким, мне стало чуть больно.

– Я много слышал о вас, – сказал он. – Приношу вам соболезнования в связи со смертью вашей матушки.

Я кивнул и уставился на свои коричневые шнурки. По-моему, Венди не должна была бы говорить с кем бы то ни было о наших сессиях, это нарушает конфиденциальность. Я подумал, что, наверное, не стоило ей рассказывать о себе вообще ничего.

– Может быть, выпьете? – спросил Адам.

Мы уселись за большой деревянный стол с бокалами вина в руках.

Вино на вкус было дорогим – или, может быть, мне так только казалось, я ведь практически совсем не разбираюсь в винах.

– Так чему мы обязаны такой честью? – спросил Адам. По его тону можно было понять, что он предпочел бы спокойно есть мясо с редисом, он тут же и принялся за него. – Не хотелось бы, чтобы такой хороший кобэ-стейк совсем остыл, – добавил он, словно читая мои мысли. – Если бы я знал, что вы придете, я бы…

– Мы беспокоимся за Венди, – сказал отец Макнами.

– Почему? – спросил Адам, продолжая жевать мясо с абсолютно невозмутимым видом.

– Наверное, потому, что она выглядит так, будто выдержала десять раундов бокса с чемпионом в тяжелом весе, чье имя я не помню, но он способен разбить человеку лицо и придать ему такой вид, какой у Венди сейчас.

– Ну, вы же знаете Венди. Она ни в чем не уступает мужчинам и даже превосходит их. Она способна переиграть в софтбол любого мужчину! – Адам улыбнулся ей. – У нее такой высокий боевой дух, что в опасном положении она даже погасила удар противника собственным лицом. Пусть пригибаются другие. Восхитительно, вы не находите?

Венди улыбнулась в ответ, но ничего не сказала. Выглядела она, как вырезанный из картона портрет самой себя.

Адам произнес «восхитительно» так, что не поверить в его искренность было невозможно. Он был похож на главного героя какого-нибудь телешоу, всеми любимого хорошего парня, чьи самые обычные высказывания вызывают восторг сотен зрителей. Он относился к тому типу людей, которые могут заставить поверить в любую ложь, почувствовать себя тупым, неловким и косноязычным, неспособным выразить свою мысль, как бы ты ни был уверен в своей правоте.

Отец Макнами молча и не отрываясь смотрел на Адама. Можно было подумать, что он впал в транс.

– Почему вы так на меня смотрите? – спросил его Адам. – Что это значит?

Отец Макнами включил водовороты в своих глазах, и они стали всасывать окружающее.

– О’кей. Прекратите. Вы действуете мне на нервы.

Сила притяжения в глазах отца Макнами ощущалась физически.

Казалось, еще чуть-чуть – и тарелки со столовыми приборами поползут в его сторону.

Я отвел взгляд.

– Что такое с этими парнями? – спросил Адам у Венди и осушил свой бокал.

Отец Макнами вперил взгляд в глаза Адама.

Водовороты явно начали пугать Адама не на шутку.

Они отсасывали кровь от его кожи.

Гигантский розовый слон заполнил всю комнату и придавил нас к стенам. Стало трудно дышать.

– Перестаньте таращить на меня глаза, – сказал Адам отцу Макнами.

Отец Макнами наклонился вперед и по-прежнему не отрывал от него взгляда.

– Ты говорила, что этот детина чокнутый, но не предупредила, что священник сдвинулся тоже, – обратился Адам к Венди.

Сердитый человечек у меня в желудке пришел в ярость.

– Никогда в жизни я не употребляла слов «чокнутый» или «сдвинулся»! – сказала мне Венди.

– Послушайте, – сказал Адам. – Ну чего вы уставились на меня?

Отец Макнами продолжал таращить глаза.

– Прекратите это! – сказал Адам. – Прекратите!

Отец Макнами вкладывал столько энергии в свой взгляд, что начал слегка дрожать.

– Это ужасно, – сказал отец Макнами. – С вами в детстве, должно быть, происходило что-то ужасное. Я беседовал со многими жестокими людьми, и все они подвергались жестокости в детстве. Вас научили этому, но пора уже отучиться.

– Убирайтесь вон из моего дома! – вскипел Адам.

– Ужасно, – повторил отец Макнами, опустив голову. – Вы травмированный человек.

Адам выпрыгнул из-за стола и направился к отцу Макнами, словно собирался ударить его, но Венди встала на его пути и положила руку ему на грудь:

– Ладно, они сейчас уйдут.

– Пусть немедленно убираются! – потребовал Адам. Глаза его расширились, на лбу вздулись вены.

– Хорошо, хорошо, – сказала Венди, мягко поглаживая его бицепсы. – Поднимайся наверх, я их выпровожу.

– Клянусь, если два этих клоуна не исчезнут к тому времени, когда…

– Я позабочусь об этом. У тебя есть более важные дела. Предоставь это мне. Это ерунда. Пустяк. Не беспокойся.

Примерно десять неприятных секунд Адам смотрел на нас диким взором, затем крикнул:

– Вон! Вон из моего дома! – и, громко топая, стал подниматься по винтовой лестнице на третий этаж.

Венди трясло.

– Вам лучше уйти, – сказала она.

Отец Макнами взял ее лицо в ладони и осторожно снял с нее очки. Синяк выглядел даже хуже, чем прежде. Цвета немного потускнели, но отек, казалось, увеличился, собираясь, по-видимому, остаться на ее лице навсегда.

– Я понимаю, вы не хотите возвращаться к матери. Вы считаете, что это было бы шагом назад. Я знаю, что ваша мать находится в депрессии. Ваша мать может быть деспотичной. Адам обеспечивает вам благополучную жизнь в материальном отношении – платит за ваше обучение, покупает хорошие вещи. К тому же он красив. Он представляется вам сверкающим ключом, открывающим дверь в лучшую, красивую жизнь. Вы думаете, что можете спасти его, но так людей не спасают.

– Я разбила лицо, играя в софтбол, – упрямо повторила Венди, но при этом она заплакала, и ее слова прозвучали как детский лепет.

– Вы могли бы жить с Бартоломью и со мной, – продолжал отец Макнами. – Пойдемте с нами сейчас, так вам будет легче уйти. Если вы останетесь, он снова примется бить вас после нашего ухода. Вы и сама это знаете. Он не может справиться с собой. Он болен. И не заблуждайтесь – вы сейчас тоже часть его болезни. Вы поддерживаете болезнь, способствуете ее развитию. Если вы уйдете сейчас, так будет лучше и для вас, и для него.