– А если он потом не пустит меня на поединки?

– Эссантия сама отбирает участников, и если твоя заявка будет одобрена, то никто не сможет изменить решение души Драгомира.

Аметрин кивнул, признавая правоту Гелиодора. Он приказал себе успокоиться и быть рассудительным, а главное – взрослым. Если ради поединков надо сделать вид, что он смирился с волей отца, он готов на это. К тому же погостить у Эгирина – это так здорово. Было еще кое-что, из-за чего он так обрадовался возможности провести пару дней в Смарагдиусе. Точнее – кое-кто. Но Аметрин поспешно отогнал от себя эти мысли.

План огненного правителя сработал. Когда Гиацинт вернулся домой, его встретили Пиритти и Пироппо. Они рассказали, что, не дождавшись Аметрина с экзамена, вернулись домой и почему-то обнаружили брата в погребе. Им стало жаль брата, и они выпустили его, за что просят прощения.

Гиацинт неожиданно рассмеялся.

– И правильно сделали! Молодцы. Я на это и рассчитывал. Не держать же его здесь целую вечность. Кстати, а где он? Наверное, зол на меня? Ну ничего! Когда он увидит, кто победит в состязаниях, то поймет, что я прав, и простит меня. Своим упрямством он не оставил мне выбора.

Мальчишки, внутренне подготовившиеся к головомойке, на короткий миг засомневались: а правильно ли сделали, что выпустили брата? Может, отец прав? Но авторитет правителей и родных, стоявших на стороне Аметрина, перевесил.

– Кстати, а где Аметрин? Надо с ним помириться, – по-прежнему широко улыбаясь, спросил Гиацинт.

– Пап, тут такое дело, – начал Пироппо.

– Он сильно расстроился, – подхватил Пиритти.

– И ушел…

– Куда ушел? – не понял Гиацинт.

– Сказал, что поживет пару дней у Эгирина. Раз сам не может сдавать экзамены, так хотя бы поддержит друга.

Мальчишки замерли. Это было самое слабое место в плане. Вдруг отец решит поехать за Аметрином и насильно вернуть его домой? Но, к их облегчению, Гиацинт кивнул:

– Ладно, он имеет право злиться. Пусть немного остынет.

На второй день экзаменов волнение еще больше усилилось. Эгирин с Аметрином проснулись спозаранку и, не в силах усидеть на месте, отправились в Манибион. Луна с Сентарией, проболтавшие полночи, еще спали, и дворецкий с трудом смог их разбудить. Девушки, непрерывно зевая, спустились вниз. Сентария попыталась на ходу заплести волосы, но это ей не особо удалось. Аметрин с Эгирином не смогли сдержать смех, когда она вошла. Она сначала надулась, но затем рассмеялась вместе с ними. Луна, которая из приличия поддерживала подругу, тоже звонко расхохоталась. Что ни говори, а непричесанная Сентария – зрелище не для слабонервных.

– Вы чего в такую рань?

– Мы думали, вдвоем будет легче. Но нет. Если рядом друг, язык так и чешется. А нам же нельзя ни с кем обсуждать билет.

– Взяли бы да рассказали, раз хочется. Кстати, что там у вас в билетах? – полюбопытствовала Луна.

Друзья взглянули на нее с изумлением.

– На них же чары запрета! – воскликнула Сентария.

Луна, в который раз почувствовав себя дурочкой, обиженно пробурчала:

– Понятия не имею, о чем вы.

– Это же очевидно. Чтобы выпускники не могли подсмотреть ответ или спросить у кого-нибудь, на билеты наложены чары запрета.

– Это как?

– Если кто-то начинает говорить о своем задании, его слова заменяются другими. Например, хочешь спросить, сколько нужно кальция для удобрения, а вместо этого получается: «Чудесная погода сегодня». Каждая попытка приводит к появлению нового вопроса, и эти вопросы становятся все глупее.

– Точно, – рассмеялся Аметрин. – Помнишь, пару лет назад один выпускник, пытавшийся обмануть чары, приставал к родителям с вопросом: «Как пройти в туалет?» И это в собственном доме.

– А другой, – подхватила Сентария, – всех спрашивал: «Почему коровы едят зеленую траву, а молоко у них белое?»

– А помнишь легендарный вопрос про дурака?

– Такое забудешь! – фыркнула Сентария.

Видя, что Эгирин с Луной не разделяют их веселья, она стала рассказывать:

– Был один упрямый ученик. Он верил, что, если много раз задавать один и тот же вопрос, Эссантии надоест это слушать и чары запрета дадут слабину. И вот они с одноклассником начали эксперимент, надеясь, что правильный вопрос рано или поздно проскочит сквозь череду нелепицы и они смогут помочь друг другу с ответами. Через, наверное, сто попыток он выдал вопрос, который потом стал легендарным: «Насколько дурак выглядит дураком, если уже целый час, как дурак, задает дурацкие вопросы другому дураку, который совершенно по-дурацки слушает дурацкие вопросы?» С тех пор, кажется, больше никто не пытался обмануть чары запрета.

– А подсмотреть ответ в книге? – спросила Луна, отсмеявшись.

– Именно в этом месте страницы будут белые, – объяснил Аметрин.

– И если я буду перечислять все задания, ты будешь на все неправильные кивать. А на правильное захочешь сказать «да», но чары заставят тебя сказать «нет», и мы поймем, что это твой вопрос, – осенило Луну.

– Xa! He все так просто. Я тогда на все варианты буду кивать. Нет, Луна. Чары не обманешь. Поверь, за столько лет выпускники перепробовали все способы, какие ты можешь придумать. И еще кучу тех, что даже не придут тебе в голову. На самом деле способ только один – как следует готовиться. Обсуждать билет ты не можешь. Искать ответ в книгах – тоже. Но ничто не мешает думать и вспоминать.

– Угу, – мрачно подтвердил Эгирин. – Я уже столько вспомнил, что, похоже, половина из этого лишняя. Только не понимаю, какая именно.

– Я тоже. Поэтому мы не выдержали и поехали к вам. Сидеть и смотреть друг на друга стало просто невыносимо.

– До экзамена два часа. Пойдемте завтракать, что ли? – предложила Луна.

– Мы с трудом поели дома. Боюсь, еще один завтрак не осилим.

– Вы просто не пробовали вафли с клубничным джемом, – заверил их Фиччик.

При виде Лиссы он даже перестал ворчать, что его так рано разбудили.

Наконец все вновь собрались в зале советов. Луна умудрилась выпросить место на трибуне не только для себя, но и для Сентарии, которую назначили секретарем и доверили ведение протокола. Та все-таки усмирила волосы, спрятав их под сетку, и теперь была похожа на молодую строгую учительницу.

Сентария встречала и регистрировала всех прибывающих на экзамен. Раскрутив длинный свиток, она старательным ученическим почерком вписывала туда имена. Первыми в списке стояли Аметрин и Эгирин. Сентария с трудом удержалась, чтобы не нарисовать над именем Аметрина пару сердечек, как делала в своем личном дневнике.

Ручка, которую ей выдали для ведения протокола, была очень красивая. Позолоченный корпус украшали мелкие драгоценные камни, которые задорно пускали по залу солнечные зайчики, немного разбавляя нервную обстановку. А заполнена она была теми самими чернилами, которые придумал Эгирин, чем тот втайне и не без основания гордился. Сардер предлагал внуку представить эти чернила в качестве изобретения на поединках. Но Эгирин отказался. Ведь ручками пользуются все, а на первом этапе нужно по-настоящему удивить жюри.