— Ну, если быть до конца откровенным, то и без него как-то уж очень тоскливо. И даже если вы молоды и здоровы, как лошадь Пржевальского, а в кармане гуляет ветер, то вам поневоле придется кому-то угождать или нравиться хотя бы для того, чтобы поддерживать свое здоровье и внешность в хорошей форме. А это зачастую бывает обидно и унизительно. Не знаю как для кого, а для меня, когда я в молодости работал на хозяина, было оскорбительным ловить каждый месяц в воздухе пачку стодолларовых купюр, которую он швырял мне, как кость собаке. Он находил это забавным, но на тринадцатый раз я размазал его мозги по стенке вот этим самым пистолетом, который вы достали со дна моря. Я порывался это сделать еще в первый раз, но меня воспитал священник. Прощение, долготерпение, тра-та-та, ла-ла-ла, подставь вторую щеку. А что потом подставить? Но я работал над собой, сдерживая свой гнев, и твердо решил дать ему еще двенадцать шансов на исправление — по количеству апостолов. Нельзя сказать, конечно же, что я неустанно молил каждого из них, чтобы они вразумили эту сволочь, но пару раз в течение года я действительно просил Пресвятую Мадонну открыть ему глаза на его гнусное поведение. Можете представить, чего мне это стоило. Да и потом, эта его дурацкая привычка испытывать мои нервы и вечно пялиться исподлобья поверх черных очков и пилить ногти, зная, что у меня от этого зубы сводит. Он наслаждался каждой секундой моих страданий, корча из себя крутого мафиози. Нет никакого элементарного уважения к окружающим. И это он еще называл меня деревенщиной неотесанной!

Цалмавет рассмеялся низким густым смехом:

— Надо же, здорово вам досталось.

Затушив сигару, он решил закруглиться с затянувшейся беседой:

— Завтра утром Трейтон должен встретить в аэропорту нашу главную скрипку в оркестре — доктора Шона Майлза из университета Торонто, которого профессор Штейман по нашей воле пригласил для участия в экспедиции.

— То есть, вы хотите сказать, что профессор тоже работает на вас?

— Нет, в этом нет никакой необходимости. Деяния духов безмолвны. Мы с легкостью можем заставить любого сделать то, что нам необходимо и без визуального контакта с объектом. Я не стану вам подробно объяснять, как именно это работает. Но уже за два года до того, как вы пригласили профессора в качестве эксперта, ему очень часто попадалась на глаза всевозможная позитивная информация о докторе Майлзе, как о перспективном и талантливом ученом-теологе, который разбирается лучше других в мистических течениях разных религий мира.

— Да, я помню. Трейтон мне рассказывал об этом странном выборе. Этот мистер «всезнайка» обошелся мне почти в миллион канадских долларов. Примерно столько же я заплатил великому Паваротти семнадцать лет тому назад за двухчасовой концерт, который он дал на моем золотом юбилее. Надо признать, что ректор этого университета с какой-то фамилией британского адмирала то ли Дрейк, то ли Блейк оказался тем еще пройдохой. Вдобавок к внушительной сумме контракта он потребовал, чтобы мы оплачивали даже проживание его преподавателя в пятизвездочной гостинице. Как будто он не скромный ученый с годовым доходом в сорок две тысячи долларов, а как минимум рок-звезда. Порою удивляешься, откуда у этих не от мира сего ученых столько прыти.

— Никаких гостиниц. Под предлогом того, что вы хотите пригласить его на ужин, оставьте его у себя на вилле. Вы должны принять чрезвычайные меры по охране этого человека.

— Прошу меня извинить за излишнее любопытство, но чем вызвана такая необходимость? Я никогда не отличался особенным гостеприимством. Меня утомляет длительное общение с незнакомыми людьми.

— Мы предполагаем, что доктор Майлз именно тот человек, без которого ритуал не может состояться. Предупредите Трейтона, чтобы он был особенно внимателен в гробнице. Ее ревностно охраняют стражи, над которыми мы не имеем власти, так что вряд ли ему придется там скучать.

— Раз уж вы даете мне столько ответственных поручений, то позвольте узнать, почему именно я, старый и смертельно больной человек, заинтересовал вашего могущественного хозяина?

— Именно потому, что смерть отпустила вас сходить по нужде, он и сделал свой выбор, зная, что вы будете из кожи вон лезть, чтобы не подвести его. Могу вас заверить, что после ритуала вы вполне сможете прожить столько, чтобы успеть устать от жизни. И когда вы пресытитесь ею, то с радостью отойдете на покой, а не будете с жадностью цепляться за каждый день, как это делаете сейчас. Жизнь длиною до тысячи лет без болезней, в здравом уме и бодром духе — это ли не настоящее счастье?

— Разве это возможно с нашей экологией и постоянно мутирующими вирусами?

— В вашем организме произойдут серьезные изменения, и вы уже никогда больше ничем не заболеете, поскольку ваша кровь станет самым сильным антисептиком на всей планете.

— Я надеюсь, вы меня не превратите в биологического робота? — с явными нотками беспокойства в голосе спросил Белуджи.

— Неужели вы думаете, что для этой цели мы бы не нашли человеческий материал получше вашего?

— Но почему нам не провести ритуал уже сегодня или, на худой конец, завтра? Ведь я могу и не дотянуть, зачем же откладывать?

Джино открыл рот, чтобы задать очередной вопрос, но Цалмавет остановил его:

— Мы не уверены до конца, что доктор Майлз действительно тот, кто нам нужен. И только в случае, если он войдет в эту гробницу и возвратится обратно, мы убедимся в этом. В крови находится душа всего живого, и она своей жизненной силой искупает. Впрочем, на сегодня хватит, в свое время вам откроется только то, что вам позволено будет узнать.

Поднявшись с мягкого кресла, он подошел к панорамному окну на всю стену кабинета и так же спокойно, как и в начале беседы, произнес:

— Постарайтесь вести себя благоразумно, чтобы не навредить себе.

Легким кивком головы демон попрощался и, пройдя сквозь пуленепробиваемое стекло, сразу же растворился в вибрирующем мираже летней жары. Белуджи любил смотреть в это окно по утрам. После ударной дозы опиатов ему иногда казалось, что он видит проявляющиеся на месте современных строений величественные дворцы Рима времен расцвета великой Империи с покрытыми сусальным золотом колоннами.

Посмотрев демону вслед, медиамагнат понюхал листочки, которые оставались такими же свежими на вид, как будто их только что сорвали с дерева, и спрятал бархатный мешочек во внутренний карман пиджака. Встреча с посланником Дьявола имела характерный привкус предрешенности и фатализма. Она окончательно развеяла его иллюзии в отношении того, что Господь когда-нибудь смилостивится над ним. Руку помощи протянул Сатана, а не Бог. Но в глубине души медиамагнат уже был рад светлым робким мазкам, едва проявившимся на мрачном темном холсте его жизни. Они вселяли зыбкую надежду на то, что завтрашний день все-таки для него наступит, даже если это и произойдет не по милости Божьей, а лишь по Его временному соизволению.

Как и все миллиардеры, Джино был хроническим трудоголиком, но сегодня он не хотел больше находиться в офисе. Отдав Гертруде необходимые распоряжения о переносе всех встреч, он занял свое место в бронированном лимузине, и в сопровождении трех машин охраны отправился на свою роскошную яхту. Ему просто необходимо было как следует проветрить мозги, да и состояние легкой эйфории, вызванное волшебными листочками, явно доставляло наслаждение. Оно вернуло давно забытое ощущение радости от пребывания в здоровом теле. Так тщательно оберегаемые до сегодняшнего дня фотографии гробницы остались лежать разбросанными на письменном столе. Сам тот факт, что они вообще попали к нему в руки, еще раз убедил медиамагната в том, что за стабильной, плотной полосой разочарований и неудач долгожданное облегчение все-таки наступает. И даже когда тучи над головой продолжают плотно сгущаться, несмотря на все старания, а надежда почти угасает, лучше повременить с последним решением. Провидение часто все исправляет к лучшему.