– А платить чем будешь? – спросил водитель.

– Рублями.

– Тогда тыщу рублей бутылка, – сообщил водитель.

– А хоть не паленая? – Пашка полез в задний карман брюк, выудил оттуда пачку российских рублей.

– Сами пьем, – чуть обиженно заявил напарник водителя. – В Славянске брали.

Заплатил Пашка. Напарник водителя из кабины пять бутылок вытащил.

Распихал Пашка поллитровки по карманам кожуха – и в боковые по бутылке сунул, и во внутренние. Куда он пятую дел, Сергеич не заметил, только руки у Пашки враз освободились.

– Может, вам еще чего? – услужливо улыбнулся водитель. – Сигарет, может?

– Не, спасибо! – Пашка закивал. – Курить – здоровью вредить! А водку пить – душу веселить!

– Ну веселитесь тогда, – кивнул водитель.

Робость и страх, которые поначалу на его лице прочитывались, улетучились куда-то. Видно, у «почтовых» не те ожидания были. А тут сразу такой почин – пять бутылок водки продали!

Проводили Пашка и Сергеич почтовый грузовичок взглядами, пока не исчез он из виду.

Пашка мешок с почтой приподнял. Видно было, что он разочарован то ли его малым весом, то ли тем, что посылок не привезли.

– Пошли, – выдохнул. – У меня дома рассортируем!

Сергеич топал ботинками по следу шин почтового грузовика. Шел, может, на метр-полтора от Пашки отстав. Шел и думал, что вот уже вторая машина по их селу в этом году проехала. И думалось ему как-то легко и тихо-радостно об этом грузовичке, пока он про первую машину не вспомнил, про ту, что к Пашке зимней ночью приезжала! Про людей, которые якобы ему, Пашке, иномарку без документов задешево продать предлагали!

«Нет, ну из нормальных машин – это точно первая в году! – отбросил он неприятные воспоминания и вернулся мыслями к почтовому грузовичку. – А когда все закончится, то такая машина будет к нам каждый день приезжать, и никто на нее внимания обращать не будет. Как раньше. Человек же не удивляется восходу солнца? Потому, что оно каждый день восходит. Любоваться иногда любуется, а так, чтобы все бросить и бежать на край огорода смотреть? Нет, такого не бывает!»

– Эй, – крикнул он вдруг в спину Пашке, – а рубли у тебя откуда?

– Братишки помогают, – обернулся тот на ходу. – Я – им, а они – мне! Надо ж как-то выживать!

Мешок Пашка развязывал самолично. Точнее, пытался развязать цепкими пальцами. А узел-то «мертвым» оказался, разовым. Такой не развяжешь! Это Сергеич сразу понял. В конце концов Пашка тоже понял зряшность своих усилий, взял нож и отрезал весь узел с биркой к чертовой матери. После этого с видом достаточно недовольным высыпал на стол содержимое.

Зашелестели письма приятно-таинственно, на столешницу падая. Конверты разными почерками подписаны. А улицы на конвертах мелькают только две: то Ленина, то Шевченко. И ведь не знает никто из отправителей, что все теперь у них в селе наоборот, что Ленина теперь Шевченко называется, а Шевченко – Ленина!

Улыбнулся Сергеич и тут же на себе недоуменный взгляд поймал. Пашка уже мешок пустой сворачивал. – Пригодится в хозяйстве, – сказал и отнес на кухню, где все его «пригодное в хозяйстве» хранилось, за дверью, которую он никогда открытой не оставлял.

Вернувшись к столу, хозяин дома подгреб выпавшие на край стола письма к центру, развернул верхнее письмо адресом вверх и снова посмотрел на гостя, но уже серьезно и спокойно.

– На улицы поделим, – сказал, – а потом ты свои разнесешь, а я – свои!

Сергеич кивнул.

Сортировал письма Пашка собственноручно. И росли теперь рядом с большой горкой писем две маленькие: «Ленина» и «Шевченко». Два письма он отдельно положил: там на адресе переулок Мичурина значился.

Стоял Сергеич рядом, смотрел, как Пашка внимательно к каждому конверту приценивается, словно пытается лица адресатов припомнить. Думал, что и самому было бы приятно в процессе сортировки поучаствовать.

– О! – замер вдруг Пашка, к гостю своему обернулся. – Ты посмотри, что у меня! – указал он взглядом на письмо в руке. – А ну танцуй, Серый!

– Ты чего? – недовольно удивился Сергеич. – Чего это ты? С какой стати?

– Так письмо же тебе! – пояснил хозяин дома.

– Раз мне, так и давай его мне!

– Нет, ты что, забыл? Хочешь получить письмо – танцуй! – повторил Пашка. – Ты что, Пистончику никогда не танцевал?

Сергеича словно водой холодной облили. Заморгал он. Вынырнул из далекого прошлого почтальон их Пистончик, который уже выпившим с утра почту разносил. Не всегда, конечно, выпивший, и не всегда разносил, но часто. Регулярно – так правильнее! И действительно, как приносил он что-то, особенно если выпивший был, то пока адресат не станцует, в руки не передавал! Все перед ним танцевали, даже старушки, жизнью почти пополам согнутые. Может, и хорошо это было – зарядка ведь человеку нужна, но не всякий добровольно ее по утрам делает!

Вспомнил Сергеич и похороны Пистончика лет восемь назад. Поехал тот со своим приятелем Витьком на тракторе рыбалить. А на обратном пути перевернулись они на поле – тут все поля то вверх, то вниз. Наверху – гребень, внизу – нижний излом, и иногда то озеро, то речушка. Вот трактор на склоне и перевернулся. Витек живым остался, а Пистончика придавило насмерть. Все старушки села на похороны пришли, плакали. Ну а тем, кто помоложе, почтальон шутом и пьяницей казался, они его смерть и не заметили особо. Тем более, что новая почтальонша Ира – она из Светлого была и к ним в село на велосипеде ездила – понравилась всем сразу и веселостью своей и кофточками с глубокими вырезами, которые летом носила. Затмила она сразу покойника, и, должно быть, с тех пор, со дня его похорон, впервые Сергеич о нем вспомнил. Да и то из-за Пашки.

– Ну ты будешь танцевать или нет? – Хозяин дома начинал сердиться, но сердился он легко, не по-настоящему, а как взрослые на детей сердятся.

Сергеич губы скривил. Дураком себя почувствовал да так по-дурацки и подпрыгнул несколько раз, руки в сторону разводя, словно под неслышимую гармонь станцевал.

– Держи! Держи! – Пашка залыбился, отчего нижняя часть его лица округлилась.

Сергеич, чтобы показать свое безразличие к письмам, опустил конверт, ему адресованный, на край стола и дальше принялся за руками Пашки наблюдать.

Стопки рассортированных писем росли приблизительно одинаково, ведь и улицы в селе похожей длины были. Еще одно письмо упало к тем, что в переулок Мичурина требовалось доставить. Когда-то большая стопка писем уменьшилась, две соседние поднялись.

– О! – остановился Пашка и снова игриво на гостя посмотрел. – Придется тебе еще раз танцевать!

– Что, опять? – недовольно буркнул Сергеич.

Вздохнул. Снова подпрыгнул несколько раз. Взял протянутый конверт и тут же еще один от Пашки получил.