– Хорошо тебе! – махнул рукой Паша. – Я бы тоже так хотел: ничего не слышать, ничего не видеть, и какой день недели на дворе, не знать!

В день «почтового перемирия» Сергеич проснулся особенно рано – будильник накануне аж на шесть утра выставил. За окном еще темно было, когда он, умывшись водой из колхозного бидона, жестким вафельным полотенцем, ранее белым, но пожелтевшим от времени, вытерся и, чувствуя особенность наступавшего дня, решил себе на завтрак два яйца сварить.

Буржуйка теперь остывала медленнее, даже после того, как последний жар из угля сгоревшего уходил. И нагревалась быстрее, потому что тепло в доме дольше из-за наступавшей весны сохранялось.

Бросил Сергеич в топку полведра угля длиннопламенного, и уже через двадцать минут закипела вода в кастрюльке с яйцами, забурлила. Не отходил далеко он от кипевших яиц, пока не посчитал, что пора кастрюльку с конфорочного круга снимать. Да и куда далеко отойти? Только во двор. Но там, несмотря на весну, как-то зыбко и зябко. Мороз февраль за собой в могилу календарную унес. Но из воздуха на дворе морозность еще не выветрилась. И теперь мартовское солнце пыталось ее растопить. Сырость холодная, воздушная, начиналась прямо за порогом. Но в дом ее «буржуечное» тепло не пускало. И угля на борьбу домашнего тепла с дворовой сыростью уже немного уходило.

Позавтракав, вышел Сергеич в сырое и серое утро и прямиком к калитке, что на улицу ведет, зашагал.

Пашка его ждал, хоть и не договаривались они, что Сергеич к нему так рано заявится.

– Кофе хочешь? – спросил гостя вместо «здрасьте».

Тот кивнул.

До одиннадцати они за столом сидели. То молчали, то ни о чем, то есть о прошлом, разговаривали, прерываясь вдруг на мысли о жизни нынешней, другой.

Около одиннадцати утра Пашке на мобильный эсэмэска пришла. Сергеич даже вздрогнул – раньше-то он не слышал, какой телефонный звук Пашке о приходе эсэмэсок сообщает. А звук двойным ударом колокола оказался! И сразу подумал Сергеич о том, что колокол ведь на земле лежит, среди балок обгоревших да всего того, что от церкви взорванной осталось.

– Ну что, пойдем! – сказал Пашка, прочитав сообщение.

Во дворе Сергеич заметил, что Пашка воротник кожуха своего, всю зиму стоявший и его уши от морозов защищавший, на плечи опустил.

«Ну да, – подумал. – Весна уже!»

– Нам, может, подождать придется, – оглянулся на гостя Пашка. – Это они только сейчас в Каруселино приехали.

– Так а разве Каруселино в нашей зоне? В серой? – удивился Сергеич.

– Ну по карте да, а так, конечно, в «дэнээре» оно, но они там договорились как-то насчет маршрута. Может, заплатили! Почту ж все хотят получить!

Сергеич подумал тут же, что самому ему никакая почта не нужна. Разве что газету бы почитать! Но ведь не выписывал он ничего уже лет десять! Раньше новости из телевизора брал. А потом исчезли новости вместе с электричеством. Теперь, кажется, и не очень-то они ему нужны, эти новости. Что они меняют? Хотя газета все равно вещь приятная. В руках хрустит да и отвлечься помогает…

Вышли они в начало бывшей Шевченко, а теперь Ленина. Туда, где дорога со стороны Каруселино в улицу вливается.

Снег с полей еще не сошел, а потому, чтобы разглядеть грунтовку да от поля отличить, нужно было сильно глаза напрячь. Да и то только сблизи она угадывалась тем, что горбатилась немного, и между нею и полями с обеих сторон канавки когда-то на случай дождя прокопали. Теперь они как бы тень давали, подчеркивая границы проезжей части.

– Думаешь, проедет? – спросил Сергеич, не отрывая взгляда от дороги.

– А чего? Мин тут нет, – ответил Пашка.

Пчеловод промолчал. Стал горизонт изучать. Там ведь окопы, блиндажи, укрепления! Только отсюда невооруженным взглядом ничего не видно. Горизонт как горизонт!

– Вон она! – обрадовался Пашка. Руку вперед протянул, указательным пальцем подсказал, куда смотреть надо.

Присмотрелся Сергеич. Действительно, движущуюся точку увидел под горизонтом.

Расстояние от Каруселино до Малой Староградовки невелико, по прямой километра два, а по дороге – три с половиной. Но дорога такая, что ехать осторожно надо, медленно, чтобы в канавку придорожную не соскользнуть. Да и время такое, что быстро не поедешь – безопаснее всего с «похоронной» скоростью ехать! Минут, должно быть, пять прошло, прежде чем удостоверился Сергеич, что к ним почта едет. Да и не просто почта, а грузовик, кузов-фургон которого в желто-синий цвет украинского флага раскрашен. Как-то даже странно было видеть эту машину тут, да и еще едущую к ним со стороны «дэнээра». Сначала странно, а потом и радостно, словно она мир везла вместо почты. Но разве мир на такой машине привезешь? Вот на танке мир привезти можно!

– А что, если там посылки тем, кого уже и в живых-то нет? – задался вслух вопросом Пашка.

– Назад отправим, – Сергеич пожал плечами, удивившись, что его враг-приятель таких простых правил почтовых не знает.

– Сразу отправим или сначала проверим? – обернулся к нему Пашка.

– Не знаю, – мотнул головой Сергеич. – Скажут, наверное.

Вот уже и надпись над кабиной прочитать можно было: «Укрпошта». Сергеич так и прилип взглядом к этой надписи. Удивление радостное его охватило, словно под гипноз он ненароком попал.

Машина остановилась рядом со встречавшими ее. В кабине два мужичка. Лица перепуганные. Водитель дверцу открыл.

– Малая Староградовка? – спросил, листочек бумаги в руке сжимая.

– Ага, – кивнул Пашка.

Оба мужичка из кабины вылезли. Вчетвером к задним дверцам кузова подошли. Бжикнул штырь железный. Поднял его за приваренное «ухо» водитель, из круглой дырки вытащил. Правую створку открыл. Внутри мешки желтые, непромокаемые. Подтянул водитель к себе ближний мешок, схватил бирку рукой.

– Этот ваш, – кивнул на мешок.

Потом дотянулся до следующего мешка, тоже к краю кузова подтянул.

– А этот дальше, в Светлое! – сказал.

– Что, один только? – недовольно удивился Пашка. – А посылки?

– Нет, посылки мы не хранили. Обратно отсылали. Тут только письменная корреспонденция. Которая не портится. Вот, распишитесь! – подсунул он Пашке бумагу. – Там, где галочка. И фамилию свою укажите!

Расписался Пашка.

А напарник водителя карту развернул, стал дорогу до Светлого по ней рассматривать.

– Вы вот так прямо езжайте! – сказал ему Сергеич. – Потом в конце улицы налево и перед взорванной церковью опять направо и прямо!

Пашка вдруг к напарнику водителя пристальнее пригляделся.

– А скажи-ка, может, у вас с собой водка есть? – спросил по-свойски, как у старого знакомого.

И водитель, и напарник внимательно на спросившего посмотрели, переглянулись.