Углядел бар, завалился с намерением пропустить пару коктейлей для разогрева. Так-то заведение ему не слишком понравилось, думал попозже переместиться на другую сторону улицы — там открывали в полночь. Внутри было шумно, дым от травки висел непрозрачным облаком, скрадывая лица и оставляя на виду только ноги. Вот их-то Майкл и узрел. Он мог разглядеть лишь то, что показывалось из-под консервативной юбки длиной по колено, но подозревал, что выше еще великолепнее.

А потом ему вдруг показалось, что именно эти лодыжки он уже где-то встречал. И даже любовался ими с тем же вниманием и удовольствием. Будто дежа-вю, успел подумать он, и тут же вспомнил, где и когда это было.

Сердце оборвалось, Майкл вспотел. Конечно, в чертовом баре было слишком душно, вот он и взмок. Однако вместо того, чтоб прихватить пинту пива с влитым в кружку стаканчиком виски и усесться за столиком на открытой веранде, Майкл продрался ближе к обладательнице роскошных ног.

Он стоял, красиво опираясь локтем на барную стойку. Она сидела в двух шагах и его не видела. Ее угошал какой-то чмошник в обтерханном костюмчике и с перхотью в жидких волосах. Перхоть жирным слоем устилала его плечи, чмошник нервно стряхивал ее время от времени, но любое его движение приводило к тому, что с волос сыпалась новая порция белых чешуек. Чмошник пялился на Людмилу, заикался и терял дар речи. Слишком хороша для него, и он это понимал.

Девушка глядела на спутника равнодушней, чем на свою выпивку, к которой, похоже, не притронулась. Ее собеседник что-то лепетал, а она рассеянно поглаживала бокал, оставляя на запотевшем стекле блестящие мокрые дорожки. Майкл в два глотка осушил кружку. Внутри потеплело, и даже потливая дрожь ослабела. Ага, подумал он и заказал еще две кружки пойла. После третьей ему окончательно похорошело, он вошел в ту кондицию, когда мог быть самоуверенным не то что с Людмилой, а даже с Лилит. Взяв четвертую в левую руку, правой ухватил за воротник перхотного чмошника и скинул его со стула. Уселся сам, вытер пальцы мятой салфеткой.

— Привет, красавица, — сказал он Людмиле.

Майкл не знал, какой реакции ждет. Наверное, все-таки рассчитывал на легкий мандраж… а хотел — неуемного ликования. Не получил ни того, ни другого. Девушка не испугалась. Изобразила радость, будто встретилась с давним и не очень близким знакомым, который ей, в общем-то, симпатичен, но не более того.

Чмошник вертелся рядом, отряхивался, засыпая перхотью пол. У него было желтушное одутловатое лицо, блеклые глаза и заметный животик. Не круглый и нахальный, какой бывает у любителей пива, которые кроме пива любят еще и активную жизнь, нет. Это брюхо было таким же безвольным и отекшим, как и весь он.

— Она хорошая, — блеял чмошник, — ты ее не обижай. Мне все равно уже пора, у меня семья… ты ее не обижай, ты же не знаешь, какая она замечательная. А хочешь, я тебе свой номер оставлю? Если что, ты мне сразу звони, я тебе помогу! А ее ты не обижай, я ее недостоин, мне уж чего…

Майкл смерил его взглядом и посоветовал:

— Вали.

Причитая и самопожертвенно вздыхая, чмошник растворился в наркотическом тумане бара.

— У меня были неприятности два года назад, — объяснила Людмила. — Я отсиживалась у него. Бедняга надеялся, что я выйду за него замуж. Пришлось помирить его с первой женой, — она засмеялась. — Но он почему-то решил, что я осталась брошенной и несчастной. А мне что? Пусть думает. Он подарки делает… дорогие.

— У этого чмыря еще и бабло водится?!

— И немаленькое. Ему страшно везет в лотерею, но он боится легких денег. Он вообще денег боится. Мне отдает, — она усмехнулась.

— Неплохо ты устроилась, — хмыкнул Майкл.

Он едва сдерживался, чтобы не вспылить. Да, рассудком он понимал, что обстоятельства ее жизни — если верить той немногой информации, которую он получил, — были не радужные. Но в ушах шумело от злости: зачем, зачем она так себя унижала? Как она могла? Майкл мог бы смириться с наличием у девушки богатого любовника — но только не такого уродливого и презренного.

— Кто тебя нанял? — спросил он, чувствуя, что сдерживаться больше не может.

Людмила удивилась.

— Кто тебя нанял, чтобы подставить меня? — раздельно повторил Майкл. — Ты увязалась за мной в гостиницу, чтобы подбросить мне сумочку Катрин Эрик-сон.

— Я тебе ничего не подбрасывала, — спокойно возразила Людмила. — А в твой пентхауз пошла потому, что иначе ты потащил бы меня, к Грейс. Мне там появляться нельзя. Ни с тобой, ни без тебя. Я думала, ты быстро отстанешь, а когда поняла, что ошиблась, подпоила тебя «брыком». И ушла, забрав все свои вещи с собой.

Майкл вдруг вспомнил: он нашел сумочку под кроватью. А Людмила… ну да, она же оставляла вещи в ванной!

— Я не знаю, кто подбросил тебе улики, — продолжала она. — И сама хотела бы разобраться. Катрин — моя родная сестра. Она была на два года старше. — Людмила помолчала. — Я была некрасивым и строптивым ребенком, а Катрин — ласковая. Мы обе тяжело пережили смерть матери, отца-то мы не помнили. Но она искала у родственников сочувствия, а я бунтовала, потому что мне было очень больно. Грейс меня никогда особо не любила, но терпела, пока я не выросла. Она оплатила нам обеим обучение в колледже, а потом взяла к себе, вроде как в люди вывести. Но я… Мы с ней не сошлись характером. Я прекрасно к ней относилась, но ужиться не могла. Грейс не возражала, когда я заявила, что хочу жить самостоятельно. Потом у меня изменились обстоятельства, я попыталась вернуться, но Грейс меня не пустила. Мы тогда сильно поссорились. В общем, Катрин мне помогала, но тайно от старухи. В конце концов наши с Грейс разногласия достигли такого накала, что она запретила мне появляться у нее в доме и общаться с сестрой. Просто пригрозила, что выгонит и ее вместе со мной. Я не стала рисковать ее благополучием.

— Но тем не менее ты оказалась на Ста Харях, у тебя были кредитки Сандерсов. Неувязка?

— Катрин давала. А приехала я потому, что она придумала, как помирить меня со старухой. Просила только не появляться до определенного момента, чтобы не испортить игру. Мы встречались в баре «Русские ушли». Я видела ее последний раз за час до того, как в баре появился ты. Катрин попросила еще пару дней не высовываться, а потом она обещала все уладить. А получилось вот так…

— Ты так спокойно рассказываешь?

— Привыкла уже, — она отвернулась, но Майкл Успел разглядеть, что у нее намокли ресницы.

— А Элла с вами в том кабаке бывала?

— Какая Элла?

— Элла Донован. Понятно, ты ее не знаешь.

— Даже не слышала о такой никогда.

— Тоже ваша родня, между прочим. Она утверждала, будто была очень близка с Катрин. До такой степени, что та ей про мужика поведала.

— Про Гутта? — Людмила поморщилась. — Про него многие знали. Скотина он. Только из-за денег к Катрин клеился. Он же начал ухаживать за ней, когда она про завещание проболталась. Грейс хотела выдать ее за Джона, и Катрин находила идею достаточно привлекательной, но тут ей подвернулся этот старый хрыч, и… Мне иногда кажется, что это убийство — дело рук его жены.