Закатал рукав, провел браслетом над подопечной и опешил. Амулета снова не было. Даже слабого остаточного сияния, какое на близком расстоянии кажется размытым отблеском далекого костра, даже малейшей светящейся точки.

Ничего. Абсолютно.

Первой мелькнула заманчивая мысль попытаться достать амулет и рассмотреть. Инквар точно помнил, где в последний раз видел на силуэте рыжей светлое пятнышко где-то чуть выше пояса, в районе солнечного сплетения. Он даже руку протянул и почти дотронулся до такой же неказистой, как и у него самого, одежонки, но тут же одумался и отдернул ее назад. Слишком странными и никем пока не описанными оказались свойства неведомого артефакта, обладавшего совершенно невероятными возможностями, чтобы сработавший его неизвестный искусник не предусмотрел для такой ценной вещицы самой изощренной защиты от чужих рук и нахальных взглядов.

Инквар и сам знал немало хитрых секретов, помогающих уберечь свое добро и наказать воришек и грабителей. Никто не сможет бесцеремонно сунуть лапы в его карманы и остаться без наказания за наглость.

Незаметные глазу засечки, острые уголки и края, смазанные разными зельями, доставят жуликам немало неприятностей, даже если им удастся сбежать, а не свалиться прямо на месте преступления.

Искусник разочарованно выдохнул, наклонился и бережно поднял рыжую с земли. Сейчас, когда она не мечет в него яростных взглядов и не плюется ядовитыми словами, а лежит беззащитно и бездвижно, ему временно не нужно играть роль вредного старика, которому совершенно безразличны боль и горе девчонки, в один день потерявшей и дядю, и брата.

Дайг уже суетился у повозок, торопливо запрягал не успевших отдохнуть лошадей и тревожно посматривал в ту сторону, откуда должен был подойти старик. И когда Инквар вывалился из кустов с девчонкой на руках, лицо воина осветилось облегченной улыбкой. Однако заговорил он вовсе не о своих тревогах, а о сугубо хозяйственных делах:

— Лошадей уведем всех. Портить или забивать я не могу, а оставлять бандитам глупо. Но они устали…

— Сейчас, — кивнул в ответ на незаданный вопрос искусник. — Только ее сначала устрою.

Положил девчонку на кучерское сиденье и на миг задумался, как поступить: сначала отыскать мальчишку или сначала привести в сознание его сестру. Оба способа имели свои недостатки и требовали много времени, но договариваться с ребенком, имеющим неведомые способности, все-таки намного труднее. Неизвестно, о чем он может подумать, увидев Лил в таком состоянии, и как проявится в этот момент его дар. Чем дальше уходила в историю ночь волшебного звездопада, тем причудливее и разнообразнее были способности детей, рождавшихся под осененным магией небом.

«Нет, видимо, все-таки придется потратить несколько так дорогих сейчас минут», — вздохнул Инквар и полез за зельями. Но первым достал то, которое придавало силу. Снял с пояса фляжку, плеснул в стаканчик воды, скрупулезно отсчитал капли:

— Это для коней. Тут хватит на всех. Капай по пять капель на кусочек хлеба. А я пока эту своевольницу подниму и заодно подумаю, как наказать. Мне не нравится каждый раз бросаться в бой, как в горящий дом.

— Я с тобой согласен, — коротко сообщил Дайг, бережно принял стаканчик и ушел к животным.

А Инквар достал другой флакончик и ехидно ухмыльнулся, вспоминая, как совсем недавно искренне верил, будто заготовленных зелий ему за глаза хватит года на два. Как бы не так! Жизнь, как обычно, вволю посмеялась над его наивной самоуверенностью, повернув все по-своему. Да с таким количеством врагов и подопечных, каким он обзавелся за последние дни, никаких запасов и на месяц не хватит! Он ведь флакончики нарочно выбирал самые маленькие, чтобы удобнее было прятать в незаметных потайных кармашках.

Девчонке искусник сначала капнул на губы тягучую темную каплю бальзама, настоянного на корнях самых сильных бодрящих растений и усиленного магией, подождал с минуту и только после этого помахал возле ее перепачканного носика тряпицей, смоченной остро пахнущим уксусным настоем.

Рыжая несчастно сморщилась, дернула головой, пытаясь отодвинуться подальше от едкого запаха, потом вдруг на миг замерла и нахмурилась, явно начиная припоминать, где она находится и что с ней произошло. А затем вдруг резко распахнула зеленые глазищи, скользнула тревожным взглядом по лицу искусника, по спинке кучерского сиденья и хрипловато спросила:

— Вы с ними разделались?

— Найди брата и подтверди, что мы не бандиты, — приказал Инквар, не отвечая на вопрос, и отступил на шаг, давая ей возможность сесть.

— Он тут… рядом… — прислушавшись к себе, пробормотала рыжая, и ее чумазое лицо вдруг стало столь откровенно счастливым, словно девчонке подарили шкатулку чудес.

Этот полный чистого детского блаженства взгляд заставил искусника огорченно поморщиться. Не нравилось ему пользоваться лучшими чувствами или побуждениями людей, для того чтобы быстро и наверняка достичь желаемого. Хотя поступал Инквар подобным образом крайне редко, исключительно в таких безвыходных случаях, как утром на постоялом дворе, но вовсе не ставил это себе ни в заслугу, ни в оправдание. Давно был уверен, что ехать по жизни на чужих плечах стараются лишь слабые духом люди, а себя он таковым не считал.

И тем не менее показывать девчонке свое сочувствие тоже не собирался. Она и так ведет себя слишком напористо и все время норовит поступить по-своему, ничуть не считаясь с теми, кто, несомненно, сильнее ее и опытнее в подобных делах.

— Где именно? — мрачно осведомился искусник, почти презирая себя за этот тон.

— Вон… та повозка… я сейчас встану…

Ждать, пока трясущаяся от слабости девчонка сползет с облучка и поковыляет к соседней кибитке, Инквар не стал. Бесцеремонно подхватил рыжую на руки и меньше чем через минуту уже поставил на траву рядом с запертой дверцей.

— Поговори с ним, — скомандовал так же сухо, поспешно подбирая ключ к замку.

— Ленс? — прислонясь к стенке повозки, негромко позвала девчонка.

Инквар невесело усмехнулся, отметив, как сразу изменился тон его подопечной. Теперь она снова говорила тем же хрипловато-грубоватым голосом, как вначале, по-видимому, не желая выдавать остальным пленникам своей тайны. Впрочем, он и сам не имел ничего против того, чтобы сельские дети по-прежнему считали ее мальчишкой. И даже готов был поддержать эту ложь, все равно это недолго. Странствовать всем вместе им нельзя, хотя он пока не придумал, куда девать такую кучу пленников. Зато одно знает точно: путешествие таким обозом при свете дня равносильно признанию на всех углах и рыночных площадях в сегодняшнем нападении на ночников.

Можно не сомневаться ни минуты — все банды моментально подпишут ему смертный приговор. Но, что страшнее всего, не одному.

— Лил?! — робко послышался из-за стены тонкий голосок. — Тебя… поймали?

— Нет, Ленс, не поймали. Мы пришли тебя освободить, всех вас. Со мной друзья, ничего не бойтесь.