будем продолжать каждый день после стажировки.

Я в ужасе сглотнула, представив бесконечное вальсироние, разложенные на столе столовые приборы и вышагивание с книгой на голове по просторной гостиной.

— А что голос?

— Пока мы не поставили тебе речь, побольше молчи. Если нужно что-то сказать – произноси слова шёпотом. Делай вид, что ты робеешь, – встряла Белокожая. – У нас есть один вечер и половина завтрашнего дня... Но я должна тебе признаться моя дорогая сестра, я считаю эту девицу неисправимой. Как бы не случилось какой катастрофы!

Мне пришлось встать. Только теперь подняла глаза на Адида. Вместо привычной спортивной куртки он надел белую рубашку и синие брюки. Его вихрастые волосы блестели от влаги: видно, отчаявшись он решил придать внешнему виду, приличность или просто отчаялся не зная что ему надеть. Волосы он смочил водой и причесал гребнем.

Он подал мне руку. И поволок за собой...***

Мы сидели у края воды на стволе поваленного дерева. Подоль нас ждал экипаж, разморенный от жары возничий развалился на козлах и задремал, надвинув на нос фуражку. Адид держал над моей головой зонтик от палящего солнца.

Голджиннам повезло, что к моей белой кожей не лип солнечный «вульгар» загар от которого я бы давно сплавилась иначе меня бы давно признали за аристократу.

Мы всё говорили и говорили... Все мысли в голове перемешались, так что начало нашего разговора я вспоминаю с трудом.

— По традициям после помолвки жених и невеста обычно не встречаются, – сказал мне Адид ещё в карете. – Но я решила, что это пережитки прошлых лет. Мы и так друг друга почти не знаем, Лаурия. Думаю, нужно это исправить.

Я кивнула, соглашаясь с ним. Но своему голосу я не доверяла больше чем своему разуму.

— На озере нам никто не мог помешать. Я знаю одно тихое местечко, где мы сможем с вами спокойно побеседовать.

Я снова кивнула.

И вот теперь мы сидели на берегу озера. Хорошо, что прохладный ветер обдувал мои разгоряченные щёки. Я упорно смотрела в бирюзовую воду. Я ни разу не повернула головы в сторону моего «жениха».

Адид терпелив. Он осторожно нащупывал нить разговора, протянуть её между нами, как тоненький мостик. В его голосе нет и не было обычной строгости, к которой я привыкла и которая помогла удержаться на расстоянии.

— Я помню, ты получила домашнее образование. Но если ты захочешь продолжить обучение, то я не стану тебе в этом препятствовать. Куда ты хочешь поступать в Академию Художеств, или в Академию Медицины? К чему у тебя больше всего лежит душа? Жаль, что твой дар не позволил тебе поступить в Академию Магических Теней...

Мой дар? Я дернулась, и, хотя Майфренн Мелорин не видел моих глаз, он догадался, что я не менее удивлена.

— Да, я знаю что тебе передался дар ловчего от отца. Для девушки он бесполезен... Невозможно угадать, получит ли ребёнок дар и какой именно. Ведь ты могла бы родиться настоящей ищейкой.

Значит, у Лаурии был дар ловчего, который конечно, никто не развивал из-за того, что она появилась на свет женщиной. Действительно было бы обидно.

Адид взял и вторую мою руку. Впервые я видела его так близко. Глаза в глаза. Какие у него тонкие черты лица, такие благородные, но одновременно мужественные. Сразу стало ясно, что это не изнеженный мамочкин сынок. Какой же он красивый... Ну зачем ты такой красивый, Адид?

— Возможно, тебя обрадует известие о том, что мой стажёр меня терпеть не может.

— Что правда?...

— Так сверкает иногда зелёные глазища.

Ему даже говорить ничего не нужно. Уже и так понятно, что он отправляет своего напарника в далёкое пешее путешествие. Но я очень бываю строгим, я это знаю... Иногда даже