В минуту, когда я входил, пожилая женщина, одетая в чёрное, важной фигуры, немного похожая на короля, встала с канапе и, посмотрев на меня, удалилась в боковой покой.

С обычной для него вежливостью и улыбкой, которые ему трудно было найти, подошёл ко мне король.

Голос его дрожал. Расспросил меня, кто я был, где служил, заговорил о семье Сируцов и о её прошлом на Литве, с особенной памятью прикатил несколько наших родов, осведомил меня, что с полным доверием примет мою помощь, и приказал мне направиться за Рыксом, возвращая перстень Неселовского.

Во всей фигуре короля и его речи чувствовались притормаживаемые тревога и грусть, наименьший шелест сдерживал его, выкрик с улицы покрывал бледностью лицо, беспокойный, он выглядывал из окна.

Когда, поцеловав поданную мне руку, я вышел, Рыкс попросил меня, чтобы я шёл за ним. Молча он ввёл меня в тёмные коридоры, потом через несколько пустых покоев, галерею, лестницы и почти на чердаке, доведя меня до дверцы, в которую постучал, опередил меня сам, а потом впустил.

В маленькой комнатке я нашёл трёх особ, совсем мне не знакомых.

Одна из них была в духовной одежде, две другие, одетые по-граждански, имели военную фигуру.

Было уже довольно темно, так что их лиц я хорошо разглядеть не мог. Они молча меня приветствовали, я сказал им несколько слов.

Ксендз встал с канапе.

– Стало быть, ты знаешь, пан, – сказал он, – о чём речь, следует спасти короля! Ты что-нибудь, пан, уже обдумал?

– Я ни времени не имею, ни достаточного знакомства с положением, чтобы мог какой-нибудь план создать, едва могу быть полезным в его выполнении.

Они переглянулись между собой, один сказал:

– Нужно спешить, каждый час дорог, горожане якобы стерегут короля для его безопасности, но как живо, скорее, что бы не ушёл. Тогда первая трудность: как их усыпить…

Ксендз проговорил:

– Это наименьшая вещь, им дают ужин, нужно, чтобы кто-то напоил их, тогда поспят, а они и так уставшие.

– Пусть и так будет, – добавил третий, – главная вещь: как вывести короля.

– Чтобы вывести днём, об этом даже нечего думать, – сказал я, – ночью, только ночью. Выйти из замка – ничто… но что дальше?

– Да, – воскликнул старший возрастом. – Всю ночь патрули ходят, избежать их почти невозможно… узнают.

– А рекой? – бросил я вопрос.

На минуту замолчали.

– Нужно бы убедиться, охраняемы ли берега и сильная ли при них стража. Действительно, лодку можно пустить за город, а у берега приготовить карету и с ним уже двинуться в леса, может, не было бы трудно.

– Не знаю, изучал ли кто берега! – сказал ксендз. – Нужно бы немедленно это устроить. Завтрашнего дня едва хватит, чтобы стараться о хорошей лодке и верных гребцах, а протянуться дольше завтрашнего дня – невозможно. Кто из вас как-нибудь знает местность?

Один из собравшихся встал.

– Я пойду, – сказал он, – но один бы не рад.

– Я вас буду сопровождать, – отозвался я.

– Мы вернёмся, как только будет с чем вернуться, – добавил мой товарищ.

В потёмках с его помощью мы спустились уже по другой лестнице в замковый двор, а из него в сад. Идущий со мной имел ключ от калитки. Вслушавшись в молчание и убеждённые, что нам тут ничего не угрожает, мы начали спускаться к Висле. Нас закрывали густые кусты, среди которых мой проводник с хорошим знанием местности умел ориентироваться. Так не спеша мы передвигались, когда снизу до нас дошли голоса – мы были вынуждены остановиться. Мой товарищ сильно схватил меня за руку, мы остановились как вкопанные. Не далее как в десяти шагах от нас прохаживались две тени почти у самой реки. Слева мы могли заметить две другие, которые стояли неподвижно.

Сперва мы услышали приглушённый смех, а потом отчётливый разговор.

– А что, пане Каспр? Хорошая прогулка ночью у Вислы? Гм! Не предпочёл бы ты в перине лежать… храпеть?

– Предпочёл бы, конечно, но служба службой, а у нас на сердце, чтобы он от нас не вырвался.

– А куда бы он убежал?

– К приятелям русских! Верь, пан, если бы его не стерегли, не угрожали, не просили и не дали понять, чтобы прекратил прогулки, уж его не было бы…

– Баба с воза – колёсам легче…

– Нельзя это позволить… Тогда только до Вислы… уж его любой рыбак бы перевёз.

Разговор прервался. Стражи издалека потихоньку перекликались, но очевидная была вещь, что о том, чтобы выбраться на челне, мы уже думать не могли. Наша экспедиция была окончена. Потихоньку мы вернулись из неё, быстрей, нежели нас ожидали.

– Берег Вислы усеян стражей, – сказал мой товарищ, – нечего и думать.

Некоторое время царило понурое молчание.

– А поэтому, – сказал духовный, – иного спасения уже не вижу, вечером нужно прокрасться в каменицу около коллегиата. Там мы приготовим духовное одеяние… самую лучшую одежду бернардинца или капуцина. Мальчик впереди будет звонить, как бы шёл ксендз с Господом Богом… Это безопасней всего. Никто из людей не зацепит и лица под капюшоном никто не разглядит.

Другие молчали, противоречий не было, меня спросили – я сказал, что это может быть хорошим, но не очень, а заранее следует подумать о конях, чтобы, достигнув их, бежать дальше.

Мы ещё так разговаривали, когда услышали на лестнице быстрый бег, и один из оставшихся королевских пажей вбежал, неизмерно смешанный. Ксендз встал со стула и немедленно с ним удалился… Произошло, видимо, что-то неожиданное и несчастливое. Сколько нас там было, мы ждали в молчании, что нам прикажут и что нам делать дальше.

Не прошло получаса, вошёл бледный ксендз, шатаясь, и упал на софу, закрывая глаза.

– Все мы тут друзья короля и слуги его, – воскликнул он. – Тайн иметь не можем. Возвращаюсь от наияснейшего пана… великое несчастье. Воевода в эти минуты даёт знать, что изъято письмо ксендза примаса… письмо, которое его жестоким образом обвиняет в глазах революции. Поэтому эта чернь осмелилась перед дворцом примаса поставить виселицу. Дали знать королю… примасу угрожают судом и позорной смертью Коссаковского и Массальского… примаса спасать нужно… завтра может быть слишком поздно. Письмо задержано, но уничтоженным быть не может. Отсрочили распечатывание… примаса спасать нужно… а тут из нас ни один не может даже выйти из замка и приблизиться к дворцу примаса, чтобы узнанным не был…

Он поглядел на меня, я поднялся.

– Если нужно, я пойду, – сказал я.

– Иди, – воскликнул ксендз, – пойдём со мной к королю.

Мы снова спустились по лестнице, коридорами, ступая на цыпочках, дошли аж до двери кабинета, в