Дрожащими руками она отодвинула штору. На улице никого не было. Опуская штору, Тэсс подумала, что ей легче от этого не стало.

Она смотрела на него. Непонятно как, но он почувствовал это, понял в тот самый момент, когда ее глаза остановились на нем. И что же она увидела? Что спасение близко?

Слегка постанывая от боли, он вошел в свою квартиру. В коридоре было темно. Никто не видел ни как он уходил, ни как возвращался. Да и лица его она не разглядела — об этом можно не беспокоиться. Было слишком темно и далеко. Но быть может, она почувствовала боль?

Зачем он пошел туда? Он снял пальто, оно соскользнуло на пол. Завтра он аккуратно повесит его и уберет, как обычно, квартиру, но сейчас боль слишком сильна, чтобы думать о чем бы то ни было.

Господь всегда испытывает праведных!

Он отыскал флакон эсфедрина и разжевал две таблетки, с облегчением ощутив их сухой, горьковатый вкус. Подводило живот, к горлу подступала тошнота — теперь так бывает каждый вечер и не проходит до утра. Последнее время он употреблял таблетки, лишь бы не свалиться с ног.

Зачем он пошел туда?

Может, он сходит с ума? Или все это — чистое безумие? Он вытянул руку и увидел в темноте свои дрожащие пальцы. Ему нужно взять себя в руки, иначе все выйдет наружу. В эмалированной поверхности плиты, которую, как его учили, он всегда держал в идеальной чистоте, отразилось его измученное лицо, под ним белел ворот рясы. Если бы его кто-нибудь увидел сейчас в таком виде, все стало бы ясно. А может, было бы лучше? Тогда можно было бы отдохнуть и забыть обо всем.

Он почувствовал резкую боль в затылке.

Нет, нельзя отдыхать, нельзя забывать! Ради Лауры он обязан завершить начатую миссию, чтобы перед глазами ее наконец зажегся свет. Разве не его она просила, разве не его умоляла получить У Бога прощение?

Суд над Лаурой свершился быстро и безжалостно. Он проклинал Бога, он утратил веру, но ничего не забыл. И вот теперь, много лет спустя, прозвучал Голос и указал дорогу к ее спасению. Возможно, ей придется умирать многократно, умирать в других, но всякий раз это будет происходить быстро, всякий раз будут отпускаться грехи. Скоро все будет кончено — для всех.

Он прошел в спальню и зажег свечи. На окантованной фотографии женщины, которую он потерял, и на фотографиях тех, кого он убил, заплясали огоньки. Под черными четками лежала аккуратно вырезанная из газеты фотография доктора Терезы Курт.

Он прочитал, как учили, молитву на латыни.

Бен принес ей желтовато-красный леденец, который можно сосать целый день. Тэсс взяла его, внимательно рассмотрела и покачала головой:

— Да, детектив, надо отдать вам должное: вы умеете поразить женщину. Большинство мужчин принесли бы шоколад.

— Слишком тривиально. К тому же я подумал, что вы, возможно, привыкли к швейцарскому, а я… — Он замолчал, сообразив, что начинает говорить ерунду. Тэсс, прижав леденец к губам, насмешливо посматривала на Бена. — Сегодня вы выглядите по-другому.

— Да? Как именно?

— Волосы у вас распущены. — Бену захотелось потрогать их, но он остановил себя, зная, что еще не пришло время для этой вольности. — И на вас нет костюма.

Тэсс мельком посмотрела на свои шерстяные брюки и свободный свитер:

— Обычно я не надеваю костюм, когда иду на фильм ужасов, да еще на сдвоенный сеанс.

— И вы совсем не похожи на психиатра.

— Похожа, просто мой вид не совпадает с вашими представлениями о психиатре. — Он все-таки слегка прикоснулся к ее волосам. Ей это понравилось: прикосновение было дружеским и осторожным.

— А вы никогда в него и не вписывались.

Постояв минуту и приведя свои мысли в порядок. Тэсс положила леденец на стол, рядом с блюдом дрезденского фарфора, и пошла к шкафу за курткой.

— Ну, и каково же оно, это ваше представление?

— Некто бледный, худой и лысый…

— Гм…

Куртка была из мягкой, как шелк, замши. Он помог ей одеться.

— И пахнет от вас тоже не как от психиатра.

— А чем пахнут психиатры? — Тэсс улыбнулась. — Или мне этого не следует знать?

— Мятой или кремом после бритья.

— Весьма своеобразный запах. — Тэсс повернулась к нему.

— Да. У вас волосы зацепились.

Бен сунул руку под воротник ее куртки, высвобождая зацепившуюся прядь. Почти неосознанно он прижал Тэсс к дверце шкафа. Она вскинула голову, и он увидел в ее глазах уже знакомое ему настороженное выражение. Косметики на ней почти не было: добропорядочный, безлично-приветливый вид, обычно свойственный ей, сменился на какой-то мягкий, податливый. Эта перемена, несомненно, должна была бы показаться мужчине многозначительной. Бен знал, что ему нужно, и с удовольствием ощутил острый прилив желания. Насколько острый — иное дело. Когда сильно желание и ждать невтерпеж, лучше положиться на ход событий, развивающихся своим чередом.

Губы ее были совсем близко, а рука его лежала на ее волосах.

— Кукурузу маслом намазываете?

Тэсс не знала — то ли засмеяться, то ли выругаться. Ни того, ни другого она не сделала: ей просто хорошо было с ним.

— Да, и побольше.

— Прекрасно. Тогда хватит одного пакета. На улице холодно, — добавил он, — так что надевайте перчатки.

Открывая дверь, он достал из кармана собственные — из черной кожи, достаточно потрепанные.

— Я и забыла, какие страшные эти фильмы. — Было уже темно, когда Тэсс, ублаженная пиццей и дешевым красным вином, снова оказалась в машине. Морозный воздух, первый предвестник наступающей зимы, покалывал щеки. Но ни холод, ни телевизор не могли удержать народ дома. Как обычно в субботу вечером, по улице двигался нескончаемый поток машин — люди отправлялись в клубы, на званые обеды, вечеринки.

— Мне всегда нравилось, как фараон достает эту девушку в «Восковом доме».

— Единственное, что нужно Винсенту, это хороший психоаналитик, — негромко заметила она, пока Бен настраивал радио.

— Ну да, и он утопил бы вас в ватерклозете, предварительно покрыв воском и сделав из вас… — Он повернулся и пристально посмотрел на нее. — Ну прямо Елена Троянская.

— Недурно. — Тэсс поджала губы. — Наверное, иные психиатры сказали бы, что таким образом вы подсознательно уподобляетесь Парису.

— Как полицейский, я не стал бы романтизировать похищение.

— Жаль. — Она прикрыла глаза, не сознавая, насколько ей с ним легко. Обогреватель негромко гудел в тон лирической мелодии, доносящейся из магнитофона. Она вспомнила слова и начала про себя напевать.

— Устали?

— Нет, все отлично. — Дождавшись конца мелодии, Тэсс выпрямилась. — Боюсь, ночью меня будут преследовать кошмары. Фильмы ужасов — прекрасный вариант для разрядки. Я уверена, что никто из присутствующих в кинотеатре не думал о следующей выплате по страховке или кислотных дождях.