— От кого?

— Не знаю, мистер Фишер.

В надписанном по-английски конверте оказалась открытка с фотографией одного из отелей Сан-Сити. Текст на обратной стороне снова поставил Рыбакова в тупик:

«Юстасу. Срочно сообщите маме о получении груза. У нас выпал первый снег. Берегите себя. Алекс».

Рыбаков занервничал.

С утра в ресторане отеля было многолюдно. Войцеховский и Рыбаков вошли в зал, и профессор очень удивился, когда Андрей Борисович предложил им разместиться не за их обычным столиком на террасе, а сесть почти в центре зала, рядом с искусственным водопадом.

— Так надо, Михаил Александрович.

Профессор не спорил.

За соседним столиком завтракала веселая русская компания. Там были крепкий голосистый мужчина с золотой цепью вместо шеи и две молоденькие девушки — высокая брюнетка с надменным взглядом и глуповатая полненькая блондиночка. Войцеховский чуть не выдал себя, обернувшись на знакомые звуки русской речи, но Рыбаков вовремя остановил его. Сам он, казалось, был абсолютно равнодушен к соседству с земляками.

Разговор соседей был им прекрасно слышен — те совсем не стеснялись присутствия посторонних.

— Мотя, ты сколько вчера просадил в казино? — устало спросила мужчину надменная брюнетка.

— А я чё, помню, в натуре? — сквозь здоровое аппетитное чавканье ответил Мотя. — Я же бухой был вдрабадан…

— Тонн пять, не меньше, — томно предположила блондинка и глупо хихикнула.

— Еще пойдешь? — Брюнетка окинула подругу уничижительным взглядом.

— А як же, — рассмеялся Мотя. — Щас на пляж, после по сотке под крокодилье мясо пропустим, и к станку.

— А когда львов поедем стрелять? — снова хихикнула блондинка.

— Вот банк сорву, — основательно заявил Мотя, — тогда и поедем.

В этот момент Рыбаков встал и подошел к столику русских. Войцеховский недоуменно наблюдал за ним со своего места.

— Можно попросить у вас соли? — по-английски обратился он к мужику с цепью.

— Чего ему? — Мотя обернулся к брюнетке.

— Соль просит, — перевела та, одним взглядом оценив Рыбакова и сразу потеряв к нему всякий интерес.

— Бери, мужик. — Мотя указал на солонку сосископодобным волосатым пальцем с огромным перстнем. — Не жалко.

Рыбаков взял со стола солонку, улыбнулся и посмотрел прямо в глаза Моте:

— Говорят, у вас выпал снег?

— Чего еще ему?

— Про снег какой-то спрашивает, — раздраженно ответила девица.

— Нет снега, мужик. — Мотя развел руками. — Жарко, солнце — понял?

— Сестренка, — вступила в разговор блондинка, — скажи ему, что снег в холодильнике.

Брюнетка перевела ее слова Рыбакову, а тот молча поставил солонку обратно на столик и вернулся на свое место.

— Псих какой-то, — хихикнула ему вслед блондинка.

— Во народ, — покрутил пальцем у виска Мотя. — Все есть, так еще и снег подавай! Уроды! Натуральные уроды!

Профессор пребывал в растерянности, но лишних вопросов своему компаньону задавать не стал. Впрочем, Рыбаков бы на них пока все равно не ответил.

Если вьетконговцы не прекратят агрессию, то мы отбомбимся так, что они снова окажутся в каменном веке…

Генерал Э. Макартур

Вася и Игорь неплохо выспались в бунгало вождя племени баквена и наутро чувствовали себя просто замечательно. На улице светило яркое солнце, и опера, плотно позавтракавшие горячими кукурузными лепешками с ароматным медом и соком манго, с удовольствием потянулись и вышли из домика.

Мужчин не было видно, пацаны продолжали свои игры с копьями и палками, женщины суетливо хозяйничали возле хижин. Из загонов слышалось бодрое блеяние и кудахтанье скота, в глубине бездонного бирюзового неба медленно проплывали мелкие кудрявые облака.

Петруху они не видели, тот куда-то ушел рано утром.

— Что, пойдем прогуляемся? — предложил Вася. — Посмотрим, как здесь люди живут?

— Пойдем, — осторожно согласился Плахов. — Только ты, Вася, не чуди сильно. А то перед людьми стыдно. Как брякнешь что-нибудь…

Рогов утвердительно кивнул, и они неторопливо двинулись по улице поселка.

На пороге соседнего с бунгало дома в своей неснимаемой шапке сидела Тэя, сестра Нгубиева. Увидев белых гостей, она белозубо заулыбалась.

— Игор, Васья, — сказала она, — добри утро, в натьюре!

— Привет, — поздоровались гости.

Тэя молола кукурузу, и опера остановились посмотреть на этот процесс. Девушка ловко управлялась с тяжелым каменным пестиком, и из тонкого желобка на дне большой тяжелой ступки в тазик, стоящий рядом, сбегала аккуратная струйка ярко-желтой муки. Рядом лежал томик Шопенгауэра.

— Глянь, Игорюха, — удивился Рогов. — Каменный век, кому расскажешь, не поверят…

— А ты сам попробуй, — посоветовал Плахов.

— Гив ми, плиз, ступка. — Вася показал пальцем на ступку. — Гив ми, плиз, Тэя, попробовать дай.

Тэя рассмеялась и протянула Васе тяжелый пестик, отполированный руками до блеска.

— Тяжелый, — уважительно сказал Рогов, взвешивая его в руке. — Килограмма два, не меньше.

Он сел на порог, вставил древний снаряд в ступку и принялся с силой давить на кукурузные семена, начавшие громко похрустывать. Из нижней дырочки ничего не посыпалось. Тэя стояла рядом и смеялась, глядя на усердного Рогова.

— Ну как? — через минуту спросил раскрасневшийся Вася. — Много наколбасил?

— Ничего. — Плахов протянул руку: — Давай я попробую.

— Как ничего? — не поверил другу Вася и заглянул в тазик. Увидев, что его не обманывают, Рогов снова решительно взялся за пестик. — Подожди, — буркнул он и стал давить на зерна с удвоенной силой. Кукуруза захрустела так, словно очень грузный человек пытался идти по глубокому сугробу.

Мальчишки забросили свои игры и разинув рты остановились в отдалении, чтобы поглазеть на иноземцев. Некоторые из них тихо переговаривались и похихикивали в кулачки.

Вася еще раз убедился в том, что его старания напрасны, и забросил это занятие. Его место хотел занять Плахов, но тут в конце улицы появился взволнованный Нгубиев, за которым вихляющей походкой плелся индун Джембо.

Деревенские пацаны в одно мгновение разбежались, а Тэя быстро скрылась в доме, прихватив Шопенгауэра.

Петруха подошел к операм и коротко поздоровался. Джембо, бросая на белых чужаков неприветливые взгляды, остановился поодаль.

— Ты чего такой запаренный, Петя? — Вася помассировал истертые пестиком руки.