Сторож, бесцветный парень с мышиным лицом, не явился.

Англичанин сел у стены. Каждая мелочь замкнутого мира камеры казалась ему яркой и четкой — крепкая цепь на лодыжках, решетка, жидко побеленная стена, слизистая шкурка лягушки, треснутый край пустого кувшина.

— Странно, я никогда не слышал, чтобы так кричали птицы.

Баррет неотрывно ловил тусклый свет прикрытого испарениями дня. Жара и влага медленно вливались в камеру через окно. Через минуту он уже чувствовал, что задыхается.

— Какой же я доверчивый дурак!

Питер попытался подняться, но ноги больше не слушались его, попытался позвать охрану — в горле пересохло.

Лягушонок подтянул лапки и сделал осторожный прыжок. Потом другой. Жара измучила гада — инстинктом он искал прохлады. Рука оцепеневшего человека показалась холодной, но мешала смутная тревога — бурая лягушка убралась в угол и юркнула в незаметную щель, чтобы найти прибежище в другом месте…

Помощник сторожа Хуан пришел через полчаса Он с видимым недоумением рассматривал безнадежно мертвого Баррета.

— А мне говорили, что от воды на голову так быстро не умирают.

Его более опытный сотоварищ пожал плечами.

— Вчера пират был живехонек. Наказание ему не очень повредило. Впрочем, откуда мне знать? Случается, что у здоровых людей ослабевает сила жизни. Думаю, у него лопнул сосуд в мозгу, а может быть, накатила скоротечная лихорадка Море быстро разрушает человека — такие бродяги полжизни проводят на какой-нибудь посудине, болтаясь между водой и облаками, грабя и избивая честных людей. Смелый был головорез.

— Его бы повесили?

— Конечно. Впрочем, какая тебе разница? Чужая судьба это только чужая смерть. Комендант не велел везти тело до материка — сегодня заняты все каноэ. Зароем англичанина на крепостном кладбище.

Оцепеневший Баррет не мог даже поднять век, но отчетливо слышал каждое слово тюремщика.

— Собачья жизнь, — бросил раздосадованный помощник сторожа. — Я пошел сюда ради моей Эвы и пятерых ребятишек. Возись теперь с падалью.

Он ткнул мертвого ногой и ушел за лопатой. Грубо стучали подошвы его башмаков.

Безмолвное отчаяние охватило Баррета. Говорить он не мог. Парализованные мышцы на давали двигаться. Закрытые веки не позволяли видеть, сквозь багровую пленку он мог различать только пятна света и ощущать его тепло.

«Ланда не обманул и не предал меня. Я был в двух шагах от спасения. Но теперь меня зароют заживо. Кто мог предугадать, что комендант крепости разгонит все лодки?»

Испанцы вернулись и переговаривались совсем рядом.

— Нужен кузнец, снять с него цепь.

— Пусть покоится закованный. Лучше оставить все как есть.

— Ждать нельзя, на такой жаре тело быстро разлагается…

Баррета, словно мешок, бросили на носилки и поволокли вниз, потом вверх. Сторож с помощником Хуаном выбрали путь поудобнее для себя и покороче. Под открытым небом веяло теплом, ливень собирался опять, но еще не успел рухнуть на город, смешавшись с тропической жарой.

— Мне кажется, этот угол кладбища не освящен, пробормотал Хуан. — А впрочем, какая разница? Тут очень кстати имеется готовая очень хорошая яма.

— Швыряй его вниз, — приказал сторож. — И закопаем.

— Молиться будем?

— А зачем? Покойник был пират, англичанин и еретик.

— Мы даже не завернули тело в саван.

— Ни к чему тратить холсты. Материя тоже стоит денег.

Баррет рухнул вниз головой и спиной вперед.

Первая лопата земли упала на лицо.

— Ливень собирается, — пробормотал Хуан, — сейчас как хлынет, у меня последнее время ломота в суставах.

Комья почвы посыпались градом.

— Тело уже присыпали, пожалуй, яму сравняем потом. Переждем ливень. Я выпью крепкого вина и угощу тебя. В казарме припрятан кувшинчик.

Оба испанца ушли, на время забыв о Баррете.

Он легко разбирал крики попугаев и даже отдаленный шум прибоя, но не мог шевельнуть хотя бы мизинцем. Как ни странно, удушья он поначалу не чувствовал. Видимо, яд уменьшил потребность в воздухе.

«Надо попытаться встать. Пока легкие еще терпят и слой земли не очень глубокий».

Что-то изменилось вокруг — сначала Баррету показалось, что подступил непривычный холод, потом он с ужасом ощутил струйку воды на своем лице.

«Не может быть, они не сунут меня в карцер снова, потому что думают, будто я умер. Господи, да это же самый обычный дождь, который просочился под землю», — понял он с облегчением.

Ливень тем временем припустил вовсю, размывая тонкий слой земли. Баррет дернулся, холод и сырость помогли ему сбросить оцепенение. «Занятно, я только что был почти слеп, а теперь я вижу. Эти мутные пятна свет. Эти блеклые разводы — белые бастионы Сан-Хуана, эти черные пятна — брызги грязи у меня на веках».

Он сел. Движение отозвалось болезненной судорогой. Жидкая грязь пластами сползла с его груди. В отверстие ямы можно было видеть часть стены и кусок хмурого неба.

«Господи, как я выберусь? У меня скованы ноги, а вокруг куча врагов и двойное кольцо стены».

Лил дождь, жидкая земля кладбища плыла под ступнями. Где-то поблизости ревели рабочие ослы. Баррет встал, пошатываясь, кое-как выбрался из неглубокой ямы и добрел до стены. В крепостной мастерской размеренно звенел молот.

«Отчего бы не рискнуть? Хуже будет, если меня застанут прямо здесь, у разрытой могилы».

Он, волоча ногу, прошел вдоль каменной кладки и снова прислушался к звукам, которые доносились из кузницы. Стук молота стих. Беглый разговор на кастильском переместился куда-то в сторону — похоже было, что мастер ушел, откликнувшись на чей-то зов.

Баррет, затаив дыхание, выглянул из-за косяка — в кузнице было пусто, испанец скорее всего выбрался через заднюю дверь, которая примыкала к главному строению цитадели.

— Ну что ж, хоть в этом мне повезло.

Он торопливо перебирал инструменты, пока не нашел заостренный стержень и молоток удобного размера. Яд все еще действовал, и первый удар пришелся по пальцам. Баррет смахнул каплю крови, терпеливо переставил инструмент, нацелив его на заклепку цепи.

— Теперь еще раз.

Кто-то неровно и торопливо прошагал за задней дверью — скорее всего солдат, а не оружейник. Баррет даже не повернулся в ту сторону — он методично работал над вторым креплением кандалов.

Железо распалось внезапно, последний удар едва не пришелся по ноге.

— Ну, вот все и получилось.

Баррет отбросил цепь в закопченный угол, поднял голову и вздрогнул. В тусклом свете жаркого пасмурного дня, под аркой входа, бесстрашный и неподвижный, стоял человек…