Фрейд и его последователи разработали в качестве идеальной модели лечения схему, которую американский психоаналитик Мертон Гилл назвал «ситуацией одного»[74]. Я называю такую терапевтическую модель «одной психикой в кабинете». Психика пациента вступает в аналитическое пространство и полностью занимает его, порождая свободные ассоциации, предлагая сны для анализа, выказывая сопротивление и продуцируя отыгрывания. Аналитик, с другой стороны, сохраняет эмоциональное спокойствие и нейтралитет («ровно парящее внимание») и иногда предлагает обобщающие интерпретации. Все остальные коммуникации, привнесенные аналитиком в межличностное взаимодействие, будь то вербальные, разыгранные в действиях или просто даже тихо отмеченные чувствами отклики, рассматриваются как «загрязнение» этого идеального аналитического пространства, считаются контрпереносными реакциями и должны анализироваться соответствующим образом.

В работе Юнга с пациенткой Шпильрейн «загрязнения», очевидно, было много. Если исходить из переписки, опубликованной и обсуждаемой Каротенуто[75], они фактически блуждали вокруг квазиэротических отношений (и никто не знает наверняка, насколько далеко эти отношения зашли). Но это случилось после долгих лет психиатрического лечения. Очевидно и то, что Шпильрейн из серьезно страдающего, душевнобольного пациента-подростка, каким она была в начале лечения Юнга в Цюрихе, превратилась ко времени его завершения в одаренного, квалифицированного врача и начинающего психоаналитика. На протяжении тех десяти лет, что они работали вместе (а также и впоследствии), их отношения прошли множество стадий и эволюционировали от простой схемы пациент – доктор до романтизированной констелляции молодая девушка – старший мужчина, а затем до конфигурации наставничества, в которой Юнг был научным руководителем диссертации Шпильрейн и помог ей опубликовать ее первую научную работу. Со временем, после того, как Шпильрейн уехала из Цюриха и присоединилась к коллегам Фрейда в Вене, эти отношения стали более дистантными, но всегда характеризовались взаимным уважением. Это были именно те терапевтические отношения, столь неортодоксальные по терминологии Фрейда, столь сложные в управлении с точки зрения профессионального контекста, столь вызывающе напряженные для врача, которые стимулировали Юнга полностью переформулировать свое понимание природы и трансформирующего потенциала аналитического процесса. Фактически он пришел к тому, что трансформация в анализе зависит от психического взаимодействия, а не от беспристрастной интерпретации. Чтобы произошла трансформация, что-то должно случиться в аффективном психологическом переживании личности, а не только в мышлении.

К 1929 г., когда Юнг написал статью «Проблемы современной психотерапии» для швейцарского журнала «Schweizerisches Medizinisches Jahrbuch», у него за спиной был двадцатипятилетний клинический опыт с огромным числом случаев и межличностных констелляций, которые он наблюдал в процессе своей профессиональной карьеры в данной области. Когда он писал эту небольшую статью, он был на пике своей карьеры как психиатр и аналитический психолог с мировым именем. В этой работе он предлагает итоговый обзор своего аналитического опыта, а также опыта супервизора и наставника нескольких поколений молодых аналитиков. (Диапазон опыта старшего аналитика чрезвычайно расширяется благодаря роли супервизора работы молодых коллег, а за долгую карьеру психиатра у Юнга было множество студентов.) В этой статье Юнг описывает четыре «этапа анализа» (возможно, в данном случае лучше было бы использовать термины «аспекты» или «уровни», поскольку они не обязательно следуют друг за другом в линейной последовательности) в длительной психотерапии: исповедь, разъяснение, просвещение и трансформация. Давайте вкратце рассмотрим первые три этапа, прежде чем коснемся последней, наиболее для нас важной стадии – этапа трансформации.

По мнению Юнга, психотерапия связана с религиозной практикой римской католической церкви: «Началом любого аналитического лечения души является, прежде всего, его прототип, исповедь»[76]. Предполагаемая исповедальность говорит как о личном характере психоаналитического взаимодействия и общения, так и о возможности в процессе терапии говорить открыто о том, что является в других случаях тайным, будь то действия или мысли. В той или иной степени эта фаза является общей для всех школ психотерапии, хотя в рамках поведенческих и когнитивных моделей она недооценивается.

Юнг предпочитал использовать для характеристики второго этапа термин «разъяснение», а не «интерпретация» – возможно, в силу того, что термин «интерпретация» имеет строго фрейдистские коннотации. Под разъяснением он имел в виду понимание и объяснение переноса пациента по Фрейду как «пролонгирование, перенесение» чего-то из прошлого в настоящее, с родителя на психоаналитика. На этом этапе лечения аналитик объясняет пациенту текущую психологическую ситуацию упрощенно, т. е. обращаясь к значимым личностям и сценам из детства. Разъяснение становится необходимым при лечении, когда после исповеди пациента начинает проявляться перенос. Аналитик воспринимается как близкое доверенное лицо, наделенное нравственным и психологическим авторитетом. Еще первые аналитики поняли, что катарсиса, возникающего при исповеди, недостаточно для стабильного лечебного эффекта. Он может временно облегчить страдания, но это не избавит пациента от болезни. Для того, чтобы продвинуться в анализе дальше, необходимо привнести перенос в сознание и проанализировать его. «Пациент при этом оказывается в своеобразной детской зависимости, от которой он не в состоянии защититься с помощью разума… Очевидно, речь идет о невротической картине, о новом симптоме, напрямую порожденном лечением»[77].

Эта связь с аналитиком основывается на бессознательных инцестуозных фантазиях, и Юнг признавал заслуги Фрейда, который открыл этот факт психологической жизни. Юнг испытал это на себе в отношениях с Фрейдом, который был для него отцовской фигурой[78]. Разъяснения служат для того, чтобы вернуть авторитет, инвестированный в аналитика, обратно в Эго пациента и таким образом усилить последнее, сделать его более автономным. Эта стадия анализа позволяет человеку вырасти из детства и принять всю силу и ответственность взрослости. Кроме того, на данном этапе вскрывается и привносится в сознание теневая сторона психики: «Это самое эффективное противоядие ото всех идеалистических иллюзий касательно человеческой природы»[79]. Разъяснение переноса разъедает любые нереалистичные и раздутые установки сознания и заземляет их, укореняет в реальности. Это мощный инструмент изменения, в который Юнг всегда верил и активно использовал его при лечении невротических пациентов (особенно молодых).