За долгие последние ночи он стал прекрасно знаком художнику, этот звук. И от него-то Велемир вернулся в реальность. Резко оторвал голову от сложенных на столе рук и некоторое время смотрел, бессмысленно, прямо перед собой – потерянно, напряженно… и будто намереваясь услышать открытыми широко глазами.

Стучащий звук повторился. Четче… и не в пример громче. Его источник находился явно уже вот здесь – непосредственно за стеной.

Лишь в это самое мгновенье Велемир понял, что изменилось в комнате. Ведь он задремал при свете . А перед его глазами теперь был мрак – не считая тусклой, сильно на ущербе, луны, которая сочилась едва через покрытые пылью стекла. Художник осознал, что он оказался наедине с тем, что собиралось проникнуть сейчас к нему, в темноте …

Велемир вскочил, вскрикнув, и опрокинул стул.

И не услышал звука падения его. И не понял, как оказался он за единый миг около выключателя.

Он судорожно повернул вращающуюся головку древней конструкции – раз, другой… Но в комнате не переменилось ничего – проводка была мертва.

Доски настила за окном издавали все тот же звук. Существо огибало дом, перемещаясь размеренно по мосткам, проложенным по-над волнами…

Художник метнулся в угол.

Отчаянно торопясь, он ощупью нашаривал пальцами по стене обрез… Наконец, наставив перед собой дрожащие и не различаемые стволы в окружающий глухой мрак, вжался в стену.

И тогда звук – уже какой-то приглушенно-царапающий и механически-непрерывный – донесся со стороны теперь входной двери.

И канул, не повторившись.

И снова перекатывался в одиночестве тишины лишь тихий, не прекращающийся ни на мгновение шелест волн.

Как будто, ничего не менялось… Но почему-то рос ужас. Он прибывал как вода в трюме тонущего корабля – отупляющий, неизбывный…

Распахнутые до предела зрачки художника словно вдавливались, бессмысленно, в темноту комнаты.

Вдруг Велемиру стало не хватать воздуха. И сердце разошлось так, что оно, казалось, готовится взломать грудь. Причиною была одна мысль: может быть существо, несмотря на запертую дверь, каким-то образом все-таки вползло в дом?

И вот оно сейчас находится рядом… Стоит протянуть руку… Оно вот здесь, в этой тьме!

Художника подмывало немедленно разрядить стволы в черные громады пульсирующего в углах мрака. Он сдерживался едва. Трепещущие губы его шептали – он уговаривал самого себя – «у меня два заряда… всего только два заряда…»

Пятясь, не опуская ни на единый миг сжатый в руке обрез – и не отрывая глаз от гипнотизирующих пятен черноты – Велемир тихо отступил к полочке, где у него стояла свеча в подсвечнике и были припасены спички. Он попытался зажечь огонь, сделать это, не выпуская из рук оружия.

Но пальцы безнадежно дрожали. Влажная рукоять выскользнула. Тяжелый стук, с которым спиленные стволы ткнулись в пол, последовавший за этим деревянный глухой удар будто парализовали художника, пригвоздили к месту.

Его дыхание прервалось. Велемир увидел : черные шевелящиеся клешни выскочили из темноты и тянутся к его горлу… В следующее мгновение за стеной, на которой распластался художник, пытаясь отстраниться от призрака, созданного воображением, раздался все тот же стук.

10

…И вдруг ему повезло. Как ни странно, трясущимися пальцами Велемиру удалось зажечь огонек, и даже не сломав ни единой спички.

И маленькое теплое пламя теперь потрескивало на фитиле.

Непроницаемые громады мрака вдруг съежились, приобрели знакомые очертания. Разреженная темнота неуверенно выпустила обыденные контуры привычных предметов… И тогда визг, как будто бы железом провели по стеклу, раздался со стороны окна. Художник подхватил оружие с полу и, щелкнув обоими взводимыми курками его, твердой уже рукою направил срезы стволов на непроницаемую четырехугольную черноту.

Мерцала слегка свеча. И у Велемира стучало, глухо и тяжело, сердце…

Через какое-то время стекла, в одном из которых отражалась теплая огневая капелька, начали слабо вздрагивать. Сознание художника было в этот момент абсолютно ясным. Чудовище не проникнет в комнату, думал он, пусть даже ему удастся выдавить в рамах стекла. Ведь грузное шипастое тело твари на членистых ногах слишком неповоротливо и огромно, чтоб миновать перекрестия.

Конечно, боа попробует распахнуть рамы, давя всей массой. Но сделать это у чудовища не получится, сомнений у Велемира не было. Ведь несколько дней назад Велемир прикрутил шурупами к рамам еще один, дополнительный, шпингалет. И рычажок был намертво заклинен гвоздем, так что отворить окно невозможно было теперь ни снаружи, ни изнутри.

Опасений не было… И вообще из души Велемира вдруг начисто испарился страх! Подобное случается иногда. Такую неожиданную откачку может совершить вдруг, в отчаянной ситуации, эмоциональный маятник… Теперь художник едва только не жалел о продуманной неприступности своего убежища! Потому что она мешала превратить крепость в место засады . Да! Вот только что человек обмирает от страха за свою жизнь, а сейчас уже боится иного: что зверь уйдет . Ведь он теперь уже ощущает себя охотником!

Азарт пришпоривал сердце. Художник порывался выстрелить сквозь окно и уже палец трепетал на курках… Вот, жаль, что отражение свечи не позволяет ничего видеть и… И Велемир все же помнил, что ведь у него всего два заряда!

Оконное стекло, между тем, перестало вздрагивать. Из-за него долетел знакомый ритмичный стук и потом последовал слабый глухой удар.

У Велемира был опыт, он хорошо понимал, что делается, что означает эта звуковая последовательность. Вот боа дал задний ход, отступает от окошка назад… а вот его неповоротливый панцирь ткнулся в деревянное огражденье настила.

Чудовище увеличило для чего-то дистанцию меж собой и домом. И Велемир догадывался уже – зачем. И даже с некою страстью отчаянного игрока предвкушал долженствующие последовать за этим события. И мысленно подбадривал боа : ну-ну!

И Велемир угадал. События начали разворачиваться в полном соответствии с тем, что он и предположил. Вот снова он услыхал стук хитиновых когтей по настилу. Дробный и учащающийся. И нарастающий…

Вдруг треснуло и вылетело в окне стекло!

И… одновременно с этим легко распахнулись рамы, не оказав никакого сопротивления .

И маленький отблескивающий предмет, звякнув, покатился по полу в направлении Велемира.

От неожиданности у художника ослабли разом колени. И он осел по стене, он сполз вниз, едва ни потеряв равновесия. Действуя машинально – а может, повинуясь наитию, не осознаваемому еще до конца – Велемир потянулся левой рукой к остановившемуся около нее продолговатому кусочку металла.