– Все они примерно таковы, осмелюсь заметить.

– В самом деле! Восхитительно! – Он потер руки. – О, горячая вода! Просто превосходно.

На фазанов напала лисица. Что за глупые птицы! Уже полностью оперившись, они по-прежнему собирались в роще Беннетов у загона для подрастающих птиц в надежде подкрепиться. Лисица передушила не меньше дюжины, одного за другим, а прочие тем временем рылись в земле и квохтали как ни в чем не бывало. Еще парочку она, наверное, утащила с собой.

Земля от постоянных дождей раскисла, ноги в ней вязли. Ручей вздулся и бурлил водоворотами. Джеймс собрал птиц и держал их за шеи; головы изумленно разевали мертвые клювы, тела бились друг о друга. Оставшиеся в живых бежали за ним по пятам, тихонько кудахча. Он отпихнул их ногой: нельзя быть такими доверчивыми. Нужно научиться осторожности, если хотите дожить до той поры, когда господам будет угодно на вас поохотиться.

Подобрав всех фазанов, он засунул в мешок мягкие окровавленные тельца. Миссис Хилл несомненно найдет им применение. Что ж, так или иначе, птиц все равно ожидала жаровня, просто конец настиг их значительно раньше. Упущено только одно – удовольствие, которое испытали бы джентльмены, убивая птиц. Впрочем, лисе охота, возможно, тоже доставила радость – да и пусть, Джеймсу все равно.

Но отчего в таком случае ему так грустно?

Наверное, потому что он их кормил, допустил, что они к нему привыкли, зависели от него. Смотрел, как они роются в корме, кудахчут, хлопают крыльями. Он и себе позволил к ним привязаться.

Джеймс оторвал глаза от мешка с помятыми и изломанными тушками, взглянул выше, на опушку рощи, деревья и открывающиеся за ними холмы, освещенные холодным зимним светом. На миг открылся простор, далекий бескрайний мир.

Не хочет он привыкать и от кого-то зависеть. Нельзя ни к кому привязываться.

У насоса Джеймс отмылся со щеткой, потом поднялся к себе в каморку и переоделся в ливрею. Сменил рубашку, задирая подбородок и прикрыв глаза, тщательно повязал галстук. Нынче предстоял обычный семейный ужин, а значит, не такое уж страшное испытание для его нервов. Бывали уже – и еще предстоят – куда более удручающие оказии. Джеймс засунул перчатки в карман, одернул рукава. Здесь, в тиши, можно не бояться встречи с полком милиции; едва ли возможно скорое сближение между семейством Беннет и этими офицерами. Кроме того, можно надеяться, что мистер Беннет едва ли пожелает его им показать.

Связку молодых фазанов он положил на холодную каменную полку в судомойне. Повернулся и встретился глазами с Полли. Девчушка сидела прямо у него за спиной, греясь у теплой стены. Видно, схоронилась тут от миссис Хилл. Джеймс подсел к ней.

– Их лиса передушила? – спросила она.

Он кивнул.

– А ты прячешься?

– Там такой бедлам.

Она мотнула головой в сторону кухни. Там звенели котлы и стучали ложки по кастрюлям. Потом кто-то неловко повернулся и с грохотом уронил что-то на каменный пол.

– Сара!

– Простите!

– Какая же ты неловкая!

До них донесся шум, возня, беготня: миссис Хилл поднимала с пола то, что уронила Сара, потом подтирала, шлепая мокрой тряпкой; все это время она ни на миг не переставала бранить Сару. Про фазанов, решил Джеймс, лучше сказать экономке попозже. В конце концов, ничего срочного.

Немного погодя в судомойню влетела Сара, красная и сердитая. С глухим стуком она с маху уселась на доски перед Полли и Джеймсом, скрестила вытянутые ноги и с такой силой выдохнула, что оборка на ее чепце затрепетала.

– Ох уж эта миссис, ну просто злыдня!

Джеймс отвернулся, чтобы скрыть улыбку.

Они посидели немного молча, слушая, как миссис Хилл ворочает какие-то посудины у очага, совсем рядом с ними, по другую сторону стены. До них донесся запах жареной курицы и сладкий, почти цветочный аромат запеченного пастернака. У Полли заурчало в животе. Она прижала к нему руки и округлила глаза, отчего Джеймс заулыбался уже открыто, а Сара подавила смешок.

– Куда вы подевались?! – крикнула миссис Хилл.

Вся компания вздрогнула.

– Никуда, миссис, – нерешительно откликнулась Сара.

– Шевелись, лентяйка. Джеймс, ступай накрывать на стол! Девочки, скорей сюда.

Троица обменялась взглядами и потянулась из судомойни.

В недавнем прошлом обедать означало для Джеймса жадно глотать все, что ни попадет в немытые руки: ворованные овощи, после которых на зубах часами скрипел песок, или кусок засохшего хлеба, синий от плесени и твердый, как ореховая скорлупа, или соскобленные со дна горшка объедки, определить природу которых было невозможно. А запихивать добычу в глотку приходилось торопливо: пока еда не в животе, она еще не твоя.

Здесь под обедом разумели нечто совершенно другое. За этим словом крылись полдня тяжелой работы для двух женщин. Обед означал начищенный до блеска хрусталь и серебро, смену нарядов обедающих и особые костюмы для тех, кто прислуживал за столом. Здесь обед означал ожидание: из-за сложности подготовки и из-за всех этих церемоний увеличивался разрыв между голодом и его удовлетворением. Казалось, сам голод можно смаковать и получать от него удовольствие, ибо прекращение его было гарантировано: в поместье всегда были и будут в достатке мясо, овощи и клецки, пироги, пирожные, ножи и вилки, «пожалуйста» и «благодарю вас», а также бесчисленные тарелки с хлебом и маслом.

И все это за короткий срок сделалось для Джеймса естественным, он уже начинал к этому привыкать.

Поэтому, если лисица, вернее, некое подобие лисицы, некто ловкий и востроглазый, имеющий нюх на чужую беду, выйдет на его след, что тогда? Что, если к тому времени он слишком пристрастится к уюту, размякнет, разжиреет, утратит бдительность и чувство опасности? Успеет ли он понять, что происходит, прежде чем попадет в зубы врага?

Из гостиной, пока Джеймс накрывал на стол, доносились голоса, все члены семьи собрались там вместе с гостем, этим рыхлым молодым мистером Коллинзом. Джеймс рассматривал свои чистые пальцы, сжимающие ножку бокала, вглядывался в мерцание хрусталя. Не так давно он был уверен, что эти руки никогда больше не станут чистыми. И все же, все же… не превратился ли он сейчас в животное в большей степени, нежели когда-либо в прошлом? Стал рабочей скотиной, которая с удовольствием тянет лямку, таскает тяжести, служит, блаженно предвкушая награду – полное брюхо и теплое местечко для спокойного отдыха.

Миссис Беннет вела с мистером Коллинзом нечто вроде доверительной беседы. Оштукатуренная перегородка лишь слегка приглушала голоса. Судя по всему, они уютно расположились на диване. Джеймс раскладывал столовое серебро, стараясь не вслушиваться.

– …вы сами понимаете, как это ужасно для моих бедных девочек…

За чем последовал взрыв смеха – смеялась Лидия, а мгновение спустя послышалось хихиканье Китти.