ни смеха. Кроме того, тут не было детей – а ведь должны были быть. Носиться. Визжать. Получать выволочку от заболтавшихся с соседками матерей. Но единственным ребенком, которого видела в деревне Алиса, оставался тот мальчик с гусыней.

Она подошла к людям у колодца, надеясь наполнить свой бурдюк и умыть лицо, не привлекая слишком большого внимания. Но как только она встала в короткую очередь, и без того скудные разговоры тут же прекратились, а все взгляды обратились к ней. Холодные, подозрительные взгляды. Алиса растянула губы, очень надеясь изобразить дружелюбную улыбку, и подняла свой бурдюк. Возможно, закатный свет сумеет превратить кровь на ее лице в грязь или тени.

– Я подумала, что могу, наверное, набрать немного вашей воды. Я прошла сегодня очень долгий путь, и мне ужасно хочется пить.

– Эй ты, откуда ты такая взялась? – рявкнул на нее старик, морщинистый и коричневый, как сушеное яблоко, с натруженными узловатыми руками.

Алиса уже собиралась сказать «из Города», но поняла, что эти люди могут ей не поверить. Очень уж далеким казался отсюда Город.

– Из леса, – она ткнула пальцем себе за спину, туда, куда спускался склон горы.

Люди что-то забормотали, и несколько раз Алиса отчетливо расслышала слово «лгунья».

– Никто не приходит из леса, – вынес вердикт старик.

– Но я же пришла, – возразила Алиса.

Она не рассчитывала на теплый прием, но не ожидала такого единодушного недоверия. А откуда еще она могла появиться? Не с луны же свалилась, хотя, судя по их лицам, такой вариант был бы для них предпочтительнее.

– Значит, ты служишь Белой Королеве, а это значит, что тебе тут не рады, – сказал старик.

– Тише, Асгар, – мужчина помоложе испуганно покосился на Алису. – Не оскорбляй Королеву.

– Что хочу, то и делаю, Гуннар! – выкрикнул Асгар. – Она достаточно забрала у нас, более чем достаточно! Если это существо накажет меня вместо Королевы, то так тому и быть, но я по доброй воле не дам ей ни капли воды, ни чего-либо еще!

Люди поспешно попятились, словно боясь, что слова старика навлекут гнев Королевы и на них.

– Он не имел в виду ничего такого, мисс. – Гуннар скорчил жалобную гримасу, моля о пощаде и понимании. – Просто его внучка была…

– Не смей говорить о моей Асте! – рявкнул Асгар, багровея, и шагнул к Алисе, потрясая кулаками. – Эта ведьма… Эта ведьма…

Старик вдруг обмяк, плечи его затряслись, и он спрятал лицо в ладонях.

– Я не от Белой Королевы, – сказала Алиса. – И причин ненавидеть ее у меня не меньше, чем у вас. Она забрала человека, которого я люблю, и превратила его в волка. А еще она натравила на меня своего гоблина, когда я ночевала в лесу.

Гуннар прищурился:

– Если ты не прислужница Королевы, тогда как же ты уцелела?

Алиса рассказала о ночи в лесной хижине и о том, как гоблин пытался выманить ее наружу. Жители деревни хмурились, слушая, а одна женщина нерешительно спросила:

– Но почему гоблин не вошел в хижину?

Алиса вздохнула. Это было обидно – нельзя относиться к человеку с таким подозрением только потому, что его не убили в лесу.

– Я не знаю. Я много чего не знаю и не понимаю.

– Как же нам поверить тебе, как понять, что ты та, за кого себя выдаешь? – спросил Гуннар.

– Я не могу ничего доказать, – ответила Алиса. Это тоже было для нее непривычно. В Старом городе ее сразу узнавали по шраму на лице. А здесь, в этой деревушке, никто не слыхал ни об Алисе, ни о Кролике. – Но, уверяю, я не причиню вам вреда. Я просто хочу отдохнуть здесь, поесть и попить, если вы мне позволите, потому что мне нужно подняться на вершину горы, чтобы найти того, кого я люблю, попытаться спасти и вернуть его.

– Никто не возвращается с горы, – сказал Асгар. – Она забирает их, и никто никогда не возвращается.

– Кого? – спросила Алиса, хотя уже знала ответ.

– Наших детей. Потерянных.

Несколько женщин громко всхлипнули, тут же зажав ладонями рты.

– Но зачем она забирает их? – спросила Алиса.

Если бы она поняла цели Королевы, то, возможно, поняла бы, почему у нее отняли Тесака и зачем она сама здесь.

– Кто ж эту ведьму разберет? – К Асгару, похоже, вновь вернулось присутствие духа. – И зимой, и весной, и летом, и осенью, каждое третье полнолуние мы отводим одного из наших детей к большому дубу. Каждый раз кто-то из мужчин остается там, пытаясь захватить Королеву прежде, чем она заберет дитя. Но им никогда это не удается. Они засыпают, а когда просыпаются, ребенка уже нет, и нет никакой возможности последовать за ним, потому что замок окружен непроницаемым барьером. Так что тебе ни за что не добраться ни до Королевы, ни до своего мужчины. Никому не подняться на вершину горы, если она этого не захочет, а если захочет, то как бы «счастливчику» об этом сильно не пожалеть.

– Вы не можете спасти детей, которых она забрала, и не можете помешать ей забрать остальных, – протянула Алиса. – Почему же вы не уйдете отсюда?

– А куда нам идти? С одной стороны – гора Королевы, с другой стороны – ее лес. Если ты действительно прошла через лес, то знаешь, что там живут чудовища, великаны, которые едят людей.

Алиса неуютно поежилась, подумав о Судаке, ждущем ее на другом конце деревни.

– Да, я знаю о них. Но я также знаю, что двое из этих великанов мертвы, они сгорели заживо, далеко отсюда, на краю равнины.

– Ты устроила этот пожар? – спросил Гуннар.

– Нет, – Алиса покачала головой. – Это сделал другой, тоже обиженный Королевой.

– Черный Король, – пробормотала одна из женщин, и соседка тут же шикнула на нее.

– Черный Король? – переспросила Алиса. – Так вот как его называют?

– Мы не говорим о нем. – Гуннар бросил на проболтавшуюся женщину испепеляющий взгляд. – Но если это действительно он убил великанов-людоедов, то пересекать лес стало еще опаснее. Кроме того, едва ли здесь найдется семья, не связанная с другими кровными узами. Кто же оставит своего ребенка, если есть хоть малейшая надежда на то, что наши дети еще могут вернуться домой?

– Если они покинут замок, мы должны быть здесь, – сказала женщина, заговорившая о Черном Короле. – Иначе их сердца разобьются от горя, если дети вернутся и поймут, что мы их бросили.

«А так ваши сердца разбиваются каждый день», – подумала Алиса. Воздух вокруг нее был пропитан всеобщим горем. Сколько же из этих людей сидят ночами у окон, вглядываясь в тени на склоне горы, надеясь,