У нее было полчаса, прежде чем встанут Мюррей и дети, поэтому она поднялась на третий этаж в гостевую комнату, села за стол и взяла в руки конверт, пришедший со вчерашней почтой: не один из тех недобрых стандартных бежевых конвертов с возвращенной рукописью и отказом в публикации, которые она привыкла получать, а тонкий, кремового цвета, с личным письмом на плотной бумаге от редактора «Нозерн ревью» — небольшого журнала, куда, в числе прочих, она посылала свои рассказы. Лиллиан развернула письмо и прочитала его в пятый, а то и в шестой раз.

Лиллиан перечитала приложенный список. Такие незначительные поправки! И они действительно улучшат сюжет — ну кто же в здравом уме будет возражать?! Лиллиан отчаянно хотелось провести все утро в кабинете и написать новый, сильно улучшенный вариант рассказа. Но придется подождать до понедельника, когда дом снова окажется в ее распоряжении.

Она убрала письмо и приложение в конверт и сунула его между страницами в пачке черновиков. Она еще не поделилась новостью с Мюрреем: он готовится произнести речь, и все ее слова влетят в одно ухо и вылетят в другое. Она сообщит ему сегодня вечером, после митинга. Муж, скорее всего, даже не слышал о таком журнале, но наверняка разделит ее радость.

Было уже полвосьмого, и Лиллиан спустилась в кухню и налила себе вторую чашку кофе. Послышалось шарканье, и через мгновение в кухню вошла Рут во фланелевой ночной рубашке, босая и нечесаная, и открыла шкаф.

— Хлопья закончились, — требовательно объявила она, словно Лиллиан могла щелчком пальцев обновить запасы.

— Возьми что-нибудь другое, — предложила мать, разливая апельсиновый сок. Хватило только на три стакана. Черт.

Рут сморщилась, но тут же просветлела:

— Я знаю! Приготовь булочки!

Лиллиан распределила сок по четырем стаканам.

— Ох, Рут, у нас сегодня такой тяжелый день, — запротестовала она.

— Пожалуйста!

Лиллиан хотела было отказать, но на самом деле — почему нет? Она пекла булочки десятки раз. Смешать в миске несколько яиц, молоко, муку, смазать маслом формы для кексов, налить туда тесто и через полчаса достать из духовки золотистые подушечки. Их любят все, особенно Дэниел. Может, сегодня удастся его развеселить.

Кроме того, это отличная возможность для Рут научиться печь.

Лиллиан потянулась за своей главной помощницей на кухне — поваренной книгой Фанни Фармер, которую подарила ей мама, а той — ее мама, и открыла на странице с нужным рецептом, заляпанной жирными пятнами в процессе многократного использования. Рядом со списком ингредиентов теснились написанные почерком Лиллиан комментарии, как увеличить количество булочек. Надо же рассчитывать еще и на Джорджа. Кроме того, там имелись заметки о способе приготовления: «Духовку предварительно разогреть. Не просеивать муку!»

Внезапно к Лиллиан пришла идея рассказа. «Элеанор: до белого каления / Люси», — записала она на полях.

— Доставай миску, — велела она Рут.

Дочь с вызовом взглянула на нее:

— Я собиралась в душ.

— Вот поставим противень в духовку, и пойдешь, — сказала Лиллиан. — Тебе надо научиться самой их печь.

— Не хочу я учиться печь булочки, — проворчала Рут.

— Ну пожалуйста.

— Я ненавижу готовить, — заявила Рут. — Когда я вырасту, то найму кухарку. Не обижайся, мама, но я не хочу быть простой домохозяйкой, как ты.

У Лиллиан перехватило дыхание. Простой домохозяйкой? Неужели все шестнадцатилетние девочки так жестоки? Она с трудом взяла себя в руки.

— Хочешь булочки — приготовь сама, — отчеканила она, и до Рут, видимо, дошло, как прозвучали ее слова, потому что она опустила голову и не стала спорить. — Сначала яйца. — И Лиллиан прошлась вместе с Рут по всему рецепту, заглядывая дочери через плечо. — Не страшно, если останутся небольшие комочки. — Тем временем она разложила по двум противням для кексов вощеные бумажные формочки. — Не мелочись, наполняй гнезда на две трети, — посоветовала она, когда Рут стала наливать тесто в углубления. — Большие булочки вкуснее.

После того как Рут поставила противни в духовку, Лиллиан разрешила ей идти в ванную.

— Только возьми с собой часы, чтобы не передержать булочки. Мне надо вымыть пол, намолоть муку и погладить твоему отцу рубашку.

Рут выскользнула из кухни.

Не прошло и часа, как все сидели за столом и ели горячие булочки.

— Спасибо, мама, — с полным ртом прошамкал Дэниел.

— Благодари не меня, а Рут, — возразила Лиллиан, откидываясь на спинку стула и закуривая сигарету.

— Маленькая домохозяйка, — подколол сестру Дэниел.

— Пошел ты, — отмахнулась та.

— Во сколько сегодня митинг? — спросил Мюррей.

— В три, — ответила Лиллиан. — Оденьтесь нарядно. Опрятные брюки. Никаких кроссовок. Рут, твоя речь готова? Хочешь еще раз отрепетировать?

Рут помотала головой.

— А я тебя проинструктирую, — усмехнулся Дэниел.

— Как будто ты что-нибудь понимаешь, — съязвила Рут.

— Вот видите, что бывает, когда я стараюсь быть милым, — пожаловался Дэниел.

Рут повернулась к отцу:

— Я выступаю до тебя или после?

— До, — ответил он. — Ты у меня на разогреве. Не забывай говорить в микрофон. Лиллиан, я тебя очень прошу не дымить за столом.

Лиллиан потушила недокуренную сигарету. Когда закончится эта кампания, надо бы бросить дурную привычку.

— Все ставят свои тарелки в посудомойку, — скомандовала она.

Дэниел взглянул на Джорджа, который щедро мазал последнюю булочку джемом.

— Ты бы хоть сначала остальным предложил, — упрекнул он брата.

* * *

В конце концов пришлось ехать к зданию Конгресса на двух машинах, поскольку Джордж в последний момент заляпал рубашку джемом и Мюррей начал беспокоиться, что опоздает. Лиллиан считала, что две машины — это напрасная трата бензина, но, раз Мюррей так нервничает, пусть едет вперед.

Никогда еще погода не менялась так быстро, как в тот день. Утро было солнечное, но к началу митинга на севере стали собираться тучи. Лиллиан оглядела толпу. Последнее мероприятие! Пришло меньше людей, чем они ожидали, но кое-где все-таки мелькали сине-белые плакаты. Лиллиан сделала вывод, что семья Блэр привлекательно выглядит на трибуне: в середине они с Мюрреем, рядом с ними с одной стороны Лиззи и Дэниел, с другой — Рут и Джордж. Дэниел широко расставил ноги, Лиззи обнимает лысую Барби, Рут сжимает свои карточки с тезисами, а Джордж не знает, куда деть руки.