— Как хочешь. Он все равно один из самых нормальных парней на курсе… — Ника развернулась на каблучках и пошла прочь.

Ближе к вечеру они с Кришем встретились в своем обычном месте. Он, не объясняя, повез Алису в центр. И, к удивлению девушки, вскоре они оказались перед хорошо знакомой серой громадой музея имени Пушкина.

— Ты привел меня посмотреть на Итальянский дворик? Или, может, на фаюмские портреты?[8]— спросила Алиса.

— Узнаешь. — Криш загадочно улыбнулся и поманил ее за собой.

В одном из залов, куда и направлялся молодой человек, располагалась временная выставка предметов быта и искусства Италии тринадцатого-четырнадцатого веков.

Алиса ничего не понимала, но с интересом рассмотрела резную шкатулку, украшенную красивыми золотыми пряжками с изящной чеканкой сцен придворной жизни; гребень из слоновой кости, на котором трубившие в рога охотники гнались за оленем; книгу с цветными гравюрами, до сих пор поражающими яркостью красок… И вдруг замерла: перед ней был в точности такой кубок, какой Алиса видела во сне! Она его узнала — это, несомненно, один из предметов, которые так хотел заполучить человек, в чью голову девушка нечаянно заглянула.

— Мы здесь ради этого? — Она повернулась к Кришу.

— Выходит, да. — Он довольно улыбнулся. — Я предположил, что в этой экспозиции может быть вещь из твоего сна, и, видишь, сработало!

— Ничего не понимаю! — Алиса растерянно огляделась. — Неужели все это как-то связано с шекспировской трагедией?

— Еще не знаю, но время подходящее. Пойдем-ка посмотрим, вдруг здесь есть что-то еще…

Они обошли небольшой зал, других предметов из сна Алиса так и не увидела, но Криш вовсе не казался расстроенным.

Провожая девушку домой, он еще раз попросил соблюдать строжайшую тайну.

Вернувшись к себе, Алиса открыла Интернет и принялась читать все, что смогла найти об истории Ромео и Джульетты. Оказывается, Шекспир позаимствовал этот сюжет у своих предшественников. Некий итальянец по имени Луиджи Да Порто написал о двух возлюбленных, нашедших печальную смерть в Вероне. Здесь же впервые упоминались их имена — Ромео Монтекки и Джульетта Капулетти. Затем этот сюжет приглянулся другому литератору — Маттео Банделло и так дошел до Шекспира, который сделал Ромео и Джульетту символами преданной и трагической любви.

Существовали ли эти люди на самом деле, сказать абсолютно точно нельзя. Впрочем, итальянцы датируют историю несчастных возлюбленных периодом правления Бартоломео делла Скала, то есть примерно 1301–1304 годами. Как раз тем временем, к которому вполне может относиться увиденный в музее кубок.

Алиса листала страницы виртуальной книги и снова думала о легендарных влюбленных. Если бы не смерть, они никогда бы не стали символом великой любви. Возможно, прожили бы обычную жизнь, счастливо или не очень, родили бы детей, состарились бы вместе. Джульетта располнела бы и стала благонравной синьорой… А Ромео, учитывая его темперамент и любвеобильность, наверняка изменял бы ей с хорошенькими служанками, вовсе не считая это за грех. Только смерть расставила всё по местам, только она сделала ее Джульеттой, а его Ромео в том смысле, который мы сейчас вкладываем в эти имена.

Девушка открыла первую попавшуюся тетрадь, кажется, с лекциями по истории, и торопливо записала строки, вдруг возникшие в ее голове:

Так было и так будет впредь –

Что мягче стали шелк и медь,

Что сердце не умеет тлеть –

Оно должно пылать, гореть.

Так было и так будет впредь — на самом деле.

А значит, будет сталь звенеть,

А значит, будут стрелы петь.

Ромео должен умереть, и не в постели.

Всю сцену они расписали и отрепетировали — спасибо действительно неплохим урокам Романа — и теперь играли как по нотам.

Олег стоял у стены в столовой, неподалеку от столика, где сидела со своими приспешниками Ника. Вот Юля подошла к стойке и взяла стакан сока. Бах! Здынь! Стакан вылетел у нее из рук и разбился, забрызгав пол брызгами томатного сока, похожего на капли крови. Разговоры смолкли. Все смотрели на девушку, которая, держась за стенку, медленно сползала вниз.

Конечно же, Ника не могла остаться в стороне и тут же организовала операцию по спасению упавшей в обморок. Пока она отдавала распоряжения, а ее команда тащила Юлю к стулу, столик остался без присмотра. Что и требовалось. Всего один шаг — и Волков у цели. Не зря говорят: долг платежом красен. Парень быстро высыпал содержимое бумажного пакетика в сок, который пила Ника, и двинулся к толпе, собравшейся вокруг Юли. Будет странно, если он не проявит озабоченности состоянием подруги.

— Что?.. А?.. — Юля уже моргала и терла руками лицо.

Ей дали воды, а вызванная медсестра принялась мерить давление.

— Наверное, перезанималась, извините. — Юля казалась смущенной.

На этом все интересное закончилось, и студенты вернулись к своим обедам.

Дело сделано. Оставалось дождаться результата. Если предположения верны и ему действительно подсыпали что-то в витамины, результат не заставит себя ждать.

Вскоре перерыв закончился, настало время следующей лекции.

Олег сидел как на иголках: сработает или нет?..

— Это еще что? Должно быть, я неинтересно рассказываю?! — Пожилой преподаватель с лысиной, которая сейчас так блестела, словно и от нее исходило возмущение, шагнул с кафедры в зал.

Ника сладко спала, склонившись на сложенные на столе руки.

— Доброе утро! — гаркнул профессор у ее уха.

Димка ткнул старосту локтем в бок. Девушка подскочила.

— Мы вам не мешаем? — осведомился профессор. — Наверное, вы занимались целую ночь и теперь вам требуется отдых?

— Не ваше дело! — фыркнула Ника, кажется, еще не пришедшая в себя. Выглядела она странно, а взгляд скользил, словно не мог ни на чем сфокусироваться.

«Еще недавно я выглядел точно так же», — подумал Олег, наблюдая за ними.

— Вы не в себе. Покиньте, пожалуйста, аудиторию. — Профессор указал рукой на выход.

— Почему это? Может, мне здесь нравится! Я имею право! Вы… вы вообще… — Девушка вскочила, а вслед за ней стала подниматься ее свита.

Атмосфера сразу стала напряженной. А что, Никины отморозки достаточно безбашенные, чтобы вступить в конфликт с профессором. Олег вдруг вспомнил о способности Ники к внушению. Должно быть, она сейчас транслирует эмоции на свое окружение, привычно подчиняющееся ее диктату. Это было слишком. Такой мести он, пожалуй, не хотел.