Аня усмехнулась.

— А разве можно кого-нибудь в принципе научить читать чужие мысли? — разошелся Роальд. — У меня просто надуманная, высосанная из пальца профессия! Полная профанация деятельности… Чем мы занимаемся? Какой-то ерундой! Психологами рождаются, так же как писателями. Это вообще одно и то же. И чему у нас на факультете особенно учиться? Интуиция — не предмет факультетского расписания.

Аня слушала очень внимательно, хотя, как медик, имела свою точку зрения.

— Подумаешь, чужой характер… Его всегда отлично видно. На любом из нас написаны все наши склонности и особенности. Крупными буквами. На каждом. Нужно только внимательнее всмотреться в черты лица, в движения, походку… Глядеть прямо в глаза. И с ходу отличишь враля от честного, шлюху от матери семейства, убийцу от нормального человека. Разве я не вычислю в толпе сумасшедшего, пьяницу, тупицу?.. И ты тоже. Это легко. Хотя некоторые умеют здорово притворяться, чтобы не разгадали… Но таких не очень много. Еще нас всех выдают голос, интонация, стилистика речи…

Роальд замолчал. Он пока таил от Ани всю правду.

Когда-то он мечтал добиться огромного успеха. Сегодня ничего не делал и презирал псевдонаучных сотрудников, усердно кропающих диссертации. Коллеги вдумчиво, со знанием дела исследовали, как мальчик Коля складывает кубики в детском саду и почему он делает это совсем не так, как мальчик Петя. Хотя наверняка дельные психологи не показались бы лишними в администрации президента и в правительстве. Не помешала бы и проверка народных избранников в Думе. Да где взять необходимые психологические силы? И нужны ли они? Именно их порой всерьез опасаются власти — слишком много тайн может стать ненужной явью. Поэтому лучше пусть наука занимается кубиками в детском саду. Эта ситуация устраивает все стороны, одинаково незаинтересованные в успехах психологии.

Пустота и бессмысленность отталкивала Роальда от избранной им науки все сильнее. Отсутствие идеалов, цели и точных ориентиров сыграли свою зловещую роль. Он выбрал себе пустое, никчемное занятие. И все больше раздражался как на себя, так и на окружающих. Не желал понимать, что в ярости и злобе напрасно сделал презрение и отрицание смыслом жизни вместо того, чтобы искать в ней полезное и делать хоть что-нибудь. Опуститься всегда легче, чем подняться.

— Что молчишь? — попытался он вновь разговорить Аню.

— Но ведь твоя фирма, как я понимаю, не зря платит тебе приличные деньги. — Она выразительно обвела взглядом салон машины.

А-а, это… — презрительно прищурился Роальд. — Семью кормить надо. Консультирую там всяких богатеев, испытывающих психологический дискомфорт. Хотя на самом деле настоящий психологический дискомфорт испытывают как раз бедняки, а не эти… Но чего не сделаешь ради денег…

Ну а ты? Веришь в силу лекарств? Или врачебного слова?

— Насчет слов ты уже все сказал, — пробурчала Аня. — А лекарств нет, зато есть болезни. Вот… Точнее, лекарств столько, что можно обалдеть… Сколько в медицине школ, столько и методов лечения. В одном и том же случае выписывают совершенно противоположные средства: одни врачи назначают лед, другие — припарки, одни — строжайшую диету, другие — усиленное питание. Я уж не говорю о химических препаратах. Настоящая отрава… — Аня скривилась. — Конечно, все это заодно оказывает и положительное действие, но какое — заранее угадать невозможно, результат непредсказуем. Один и тот же антибиотик одного может спасти, а другого отправить на тот свет. На что тут полагаться? На какие научные основы? Хваленая наука… Я верю лишь в одно — в активность человека и в его желание выздороветь. И замечаю за собой в последнее время, что начала упорно делить людей на две категории — на здоровых и пациентов. И все… Других для меня словно не существует. А у многих больных такие странные причуды… Они капризны, как дети, часто по-детски сами не знают, чего хотят.

— Это скорее напоминает женщин, а не детей, — ухмыльнулся Роальд. — Зато больные нередко безжалостны.

— Они этого не понимают, — вздохнула Аня. — Болезнь меняет человека, часто делает его не похожим на себя…

Чепуха, доктор! Просто обостряет все недостатки и пороки, вот и все! Они начинают торчать изо всех дыр. Поскольку эти дыры пробиты болезнью. А знаешь, кто на земле самые великие, непревзойденные психологи? Рыночные торговцы и водители такси! Ни один профессиональный психолог не сравнится с их безупречной интуицией. Они давно поднаторели в обмане и общении и прекрасно ориентируются в любой ситуации, а также в характерах и желаниях покупателей и пассажиров. Вот у них бы нам учиться! А им бы писать учебники по психологии и читать лекции студентам.

— Мысль неожиданная, сударь, — усмехнулась Аня. — Попробуйте донести ее до сознания своих руководителей.

Они подъехали к ее дому. Внезапно из подъезда выскочил голый до пояса немолодой мужчина в тренировочных штанах со сковородкой в руке и бросился, угрожающе потрясая кухонным оружием, к стоящим возле подъезда на тротуаре девчушкам лет шестнадцати. Мужчина что-то устрашающе вопил на манер индейских вождей. Девчушки испуганно шарахнулись в арку дома и убежали.

— Что это за война со сковородками? — изумился Роальд. — Первый раз в жизни вижу такое…

— Допекли, — грустно объяснила Аня. — Довели дядю Митю до состояния аффекта. Вот, уже со сковородой воевать вышел!

— Кто довел?

— Любовь и «Иванушки»! Роальд повернулся к ней:

— Доктор, у вас явно отсутствует педагогический талант! Вы не в силах дать четкого и разумного толкования самым обычным вещам.

Аня пожала плечами:

— Все очень просто… Эти девочки — фанатки, влюбленные в группу «Иванушки Интернешнл». А в нашем подъезде на седьмом этаже снимает квартиру Андрюша Аполлонов-Григорьев. Знаешь, рыженький такой? Вот девчонки и повадились ходить к нам во двор. Прямо живут здесь на скамейках. Приходят с бутербродами, с бутылками с водой и ждут, когда пройдет их кумир. Дежурят сутками. Измалевали его именем все стены и дома, и подъезда. Ночами распевают песни «Иванушек». Орут: «Рыжий, выйди! Рыжий, выйди!» Спать невозможно… Как мы их только не урезонивали! Андрей сам просил их уйти и не мешать людям. Катал их на машине, угощал вином и сладостями и умолял оставить в покое его и жильцов. Но не на тех напал! Им, видимо, совершенно нечего делать, кроме как поклоняться своему рыжему идолу. И родители их тоже, судя по всему, не ждут и о судьбе дочерей не беспокоятся. У нас даже в автобусах все спинки сидений исчерканы фамилиями «Иванушек».

— И много этих поклонниц? — заинтересовался хохочущий Роальд.

— Тебе смешно? Пожил бы ты у нас в доме… Иногда собирается семь, иногда десять. Бывает и побольше. Смотри… — Аня кивнула на арку.

Оттуда осторожно появились верные любительницы российской попсы и потихоньку двинулись к подъезду. Дядя Митя отвоевался и исчез, теперь опасаться им некого.

— Прибить юных поклонниц могут ненароком, — задумчиво произнес Роальд. — И суд присяжных убийцу оправдает… А какой смысл в их походах сюда? Они что, рассчитывают все разом, вдесятером выйти за этого Аполлонова замуж? Фамилия говорящая… Хотят подбить его на создание гарема в центре Москвы? Но он, судя по всему, не мусульманин.