— Суть одна, я и будучи человеком опасен.

— Учту…

Царапина начала гореть огнем, Ольга прикусила губу и не успела отстраниться: Горан оказался слишком близко, сел вплотную к ней, сгреб в объятия, прижал к себе, не давая ни единого шанса вывернуться и даже вздохнуть глубоко. Щеки коснулся проворный длинный язык, стер кровь и унял боль.

— Так-то лучше, и только попробуй сказать, будто нет. — Язык уделил внимание виску, заполз в ушную раковину, затем переместился к основанию шеи, и Ольга шумно вздохнула.

— Среди змиев не рождается ни чародеев, ни чудодеев, ни чаровников, — щекоча огненным дыханием, продолжал Горан. — Инеистые — не в счет, их Греза породила, вот они и способны в долине снов летать-морочить. Золотой Полоз на чаровничество способен, но он… не совсем змий. Мы особые существа: дышим чарами, копим их, возможно, даже создаем, но использовать неспособны. В отличие от вас, людей, не обделенных даром. Однако ваши чары на нас действуют, а иной раз рядом с моими соплеменниками обретает некие странные формы.

— Странные?..

— Может, ты слышала о змии сновидений: снодее?

— Существо, усыпляющее вокруг все живое? Но я полагала, будто его не существует в реальности.

— А что такое реальность? Мир по ту сторону врат? — Горан усмехнулся и наконец вернул ей свободу и возможность дышать нормально. — Если подобное существо проникнет в Явь, я уж и не знаю, как станете спасаться. Несколько деревень и городов вы потеряете сразу. Снодей попросту усыпит, а потом сожрет жителей. Войско против него пошлете? Так чудище и с ним расправится. Богатырей? Они сами горазды спать — не разбудишь и ушатом ключевой воды, выплеснутой на голову.

— Чаровников.

— С которыми все больше князей не хотят знаться, отравленные ядом Царьграда? — Горан всплеснул руками. — Признаю, очень скоро и эта дрянь разбавится. Были чаровники, станут… скажем, святые послушники; чары обзовут молитвой или откликом этого их якобы единого бога, да только много ли таких будет?

Ольга вздохнула.

— Лично я точно в черные не подалась бы. Противно.

— Вот именно, — согласился Горан. — Ваше людское счастье, что снодеи неразумны и крайне редки даже в моем мире.

— Но есть и другие? — по позвоночнику прополз холодок пока не страха, но настороженности. Саму Ольгу вряд ли удалось бы усыпить, чаровническая защита у нее была сильна, но обычные, ни в чем не виноватые люди непременно погибли бы. — Те, кто может вполне сознательно стремиться к границе миров?

— К вратам. Моим вратам, — проговорил Горан, обратив взор к открытому окну, словно в него именно сейчас могли полезть всевозможные страшные создания, жаждущие человеческой плоти и крови. — Вы — люди — лакомые куски, — серьезно проговорил он. — И сейчас я говорю не столько о еде, сколько… обо всем остальном. Разумные Нави падки на эмоции, вы же светитесь ими как камень алатырь в ночь средины лета. А еще… — Горан не договорил, лишь сверкнул глазами и снова потянулся к Ольге.

Та застыла и прикрыла глаза.

— Если бы ты только знала, какая буря поднимается в душе от одного твоего присутствия. Все равно, чаруешь ты али нет. — Он так и не прикоснулся, лишь провел ладонью над кожей, оставляя на ней след мурашек.

— Значит, ты всегда сможешь найти мне замену, — проронила Ольга, как только пальцы, вооруженные острыми ногтями, ничем когтям не уступающие, убрались подальше.

«Кстати, интересно, почему они не принесли вреда, — подумала она, — например, когда Горан обнимал меня, целовал или вообще занимался черте чем, называемым лечением, когти не ощущались вовсе. Однако тотчас оцарапали до крови, стоило неудачно отстраниться. Втягивает, как кот?»

— Замены мне ни к чему. Тебя невозможно перепутать ни с кем другим. Ты имеешь свой неповторимый аромат, который я прекрасно чувствую.

Ольга фыркнула. Замечание-насмешка относительно того, что кому-то, видимо, нужно помыться, повисла на языке.

— Для вас чары сродни запахам? — спросила она взамен этого. — К своей давно «принюхались», потому не замечаете, зато чужую способны распознать?..

— Пожалуй, твое предположение недалеко от истины, — сказал Горан. — Но я все же не советовал бы столь упрощать.

— В таком случае, я могу сделать еще одно предположение: ты в Явь пришел вовсе не с разрешения Кощея, самочинно, поскольку в рабах нуждался.

Он посмотрел осуждающе, опасно прищурившись.

— А вот это неверно, — сказал.

— Разве? Неужто придется у царя Навского спрашивать?

Горана с кровати, как ветром сдуло. Он заходил по опочивальне, заложив руки за спину и пыхая разноцветным дымом из ноздрей — забавное и необычное зрелище, учитывая, что при этом человеком оставался, ничуть не пугающее. Встал у окна, повернувшись к ней спиной и лишь затем произнес:

— Мне разрешение не надобно, коли о сохранности врат пекусь и границе.

— Ничего ж себе сохранность…

— Дослушай! — голос загремел, возвысился и продолжил гулко отдаваться где-то за потолочным сводом. — Сохранность границы ведь не только на моих плечах держится, ее и люди оберегать должны. Должны, но не оберегают больше. Плоха память человеческая, все больше рождается тех, которые не верят, хоть разок не увидев, воплоти. Я всего лишь опередил события: не стал дожидаться, пока окончательно забудете, пришел с войском. Чтобы если не заветы предков исполняли, то хотя бы боялись.

Ольга покачала головой.

Очень такие действия напоминали те, какие Горан в разговоре с лешим насоветовал: дать людям беду прочувствовать и только тогда помогать. Не то чтобы она не понимала — это разумно, однако, с другой стороны, казались такие действия неправильными, злыми, вероломными.

Она вздохнула и подумала: «Можно ли упрекать, если сама села в такую лужу с князем?»

— Я хранитель врат, — напомнил Горан. — И от скуки не маюсь. Война на две стороны — точно не в моих интересах. И в том, что, отсутствуя шесть лет, прилетев сюда, я не встретил нового хозяина, заслуга не столько моя, сколько дворца.

— И моя вина… — Ольга проговорила это очень тихо, но Горан услышал.

— Уж точно не заслуга. Очень скоро мне бросят вызов. Кто — не знаю. Однако ты можешь помочь.

Некоторое время в