Сталин говорил в таком стиле, будучи руководителем страны, всего лишь два раза. Сначала в начале 30-х, что нам за 10 лет нужно пробежать тот путь индустриализации, который Запад прошел за 50, или нас сомнут, а второй раз — в 1952 году, но вскоре после этого умер.

Кадров экономистов не создали, те, кто так назывался, были начетниками. Они хорошо разбирались в планово-распределительной системе, но, когда она начала размываться стихийным рынком, — увы: нельзя требовать от людей слишком многого. Очень печально, что среди них не оказалось гениев, что талантливые люди ушли в личную жизнь, а не в развитие общества, что система управления отторгла тех квалифицированных специалистов, которые были — просто потому, что они говорили неутешительные вещи.

Это и сейчас происходит в полном масштабе.

Но советские люди были искренни, и самое страшное заблуждение окружения Горбачева, — как, кстати, и Временного правительства, — заключалось в искренней вере в то, что, если дать людям свободу, они сами сделают всю работу за государство.

Это типично советское, коммунистическое обожествление народа. Мысль о том, что есть функции, которые народ без государства не сделает, и это накладывает ответственность на представителей государства, была им недоступна.

В результате горбачевское освобождение оказалось тотальным: не только освобождение обычных людей от страхов, но и освобождение чиновников от ответственности, от сверхзадач советской эпохи.

И это было самым страшным, потому что без сверхзадачи человек не существует.

Помню, когда в Москве восстанавливали Храм Христа Спасителя, мне случилось говорить с одним из спонсоров строительства, и я сказал: «Какая мерзость, на этот храм вы скидываетесь, а чтобы бабушкам помочь, вы ведь никто не скинетесь». И он очень мудро ответил: «На то, чтобы помочь бабушкам, нельзя собрать десятой доли того, что собрано на храм».

Потому что люди живут ради сверхзадачи. Как только вы перестаете решать сверхзадачу, вы рассыпаетесь, не можете решить самых простых задач.

Грубо говоря, человек чистит ботинки, пока он строит храмы, космические корабли, коммунизм, свою родину. Как только рядовой человек начинает зарабатывать на бутылку пива и бутерброд с колбасой, он перестает чистить ботинки: ему это незачем. Он опускается и умирает даже не от цирроза печени, а просто от нечищеных зубов.

Человек — промежуточное звено между обезьяной и божьим замыслом. И как только мы даем себе поблажку и забываем о своем высшем предназначении, мы начинаем падать настолько низко, насколько мы себе даже не могли представить. Это то, что случилось с последним поколением перестройки.

Самую страшную ложь я услышал не от Ельцина, не от Чубайса и не от Путина. Самую страшную ложь я услышал в апреле 1991 года от деятелей, которые тогда поддерживали первое, «павловское», повышение цен на некоторые виды товаров, достигшее трети. Люди реально теряли покупательную способность, проваливались в бедность, а им говорили: лучше ужасный конец, чем ужас без конца. И добавляли: не волнуйтесь, хуже не будет, потому что уже некуда.

Второе заклинание повторяли и перед гайдаровскими реформами. Так вот, абсолютной истины нет, а абсолютная ложь есть. Это фраза «Хуже не будет». Всегда может быть хуже, об этом нужно помнить и думать о том, что вы делаете, и что с вами делают, и зачем.

Более четверти века назад началась перестройка. Это не праздник, это день со слезами на глазах. Потому что перестройка — символ обманутых надежд. Перестройка, переходящая в перестрелку. Катастройка.

В целом коммунисты, с которыми я тогда общался, были очень достойными людьми. В первой половине 90-х и в начале 2000-х годов люди, которые работали в системе управления при Советском Союзе, были лучшими кадрами. Они знали дело, были ответственными, на них можно было положиться. Это были моральные люди и очень квалифицированные.

Как они так смогли все упустить из рук, для меня загадка.

Многие друзья в Прибалтике, Белоруссии, на Украине, в Молдавии, в закавказских государствах вспоминают одно и то же: националисты, которые в конце 80-х под разговоры о демократии рвались к власти и приходили к ней в начале 90-х, делали это под прикрытием спецслужб Советского Союза. Их защищали и всячески оберегали…

Могу привести два примера, которые будут разрывать нашу душу, пока мы не исправим ситуацию, примеры того, как Горбачев и его окружение сдавали интересы нашей страны, причем бесплатно, бездарно, позорно. Отдавая в виде подарка то, что у нас не просили, за что на худой конец можно было получить безумные деньги.

Прежде всего — воссоединение Германии. За него Советскому Союзу, насколько помню, предлагали 450 млрд тогдашних долларов. Это несколько триллионов сегодняшних.

При этом были четкие гарантии демилитаризации Восточной Германии, ни о каком НАТО даже для бывшей ГДР и речи не было. А мы, по итогам, получили всего 5 млрд марок кредита, который надо возвращать. И вернули — за счет разрушения России.

Схожая история с Южной Кореей: ее признали в 1990 году за копеечный кредит. Хотя была базовая позиция, что мы признаем Южную Корею, если США признают Северную Корею. И американцы уже были готовы прогнуться. Но тут наше руководство сделало им подарок. Как тогда говорили в аппарате, за сто тысяч долларов, занесенных в нужный кабинет.

Внешняя политика Горбачева — первая кровоточащая рана.

Вторая — развал Советского Союза.

Как хорошие люди, честные в массе своей, знающие люди, которые всю свою жизнь отдали этой стране, как они своими руками с огромным энтузиазмом уничтожали свою страну? Страшная боль, когда вы у живых людей, бывших при власти, видите в глазах тихую безысходную тоску. Они тоже не могут сами понять, что с ними происходило. Вот это страшно.

Причина краха советской цивилизации — перерождение советской партхозноменклатуры. Она отказалась от сверхзадачи — построения коммунизма. Тем самым отказалась от войны, — но и от идеи справедливости. И, отказавшись от нее, стала жить ради личного материального потребления, и это стремление очень быстро разломало все сдерживающие рамки.

У советской элиты уже в начале 70-х годов произошла смена идентичности. Перелом, насколько можно судить, произошел при праздновании столетия Ленина в 1970 году, когда первый раз студентов в стройотряды погнали из-под палки, сломав энтузиазм, веру в будущее и в справедливость, запрограммировав их заметную часть на тупое делание карьеры и жизнь ради потребления.

Нынешняя бюрократия в этом — наследница дела партократов, которые ради личного потребления развалили нашу страну.

А ведь человек элиты не должен жить ради материального потребления, потому что у него больше возможностей. Создатель современного Ирана, аятолла Хомейни, не имел в нем своего дома и умер на съемной квартире, которая была выкуплена государством лишь для устройства посмертного музея. Вы можете представить что-либо подобное про нынешних реформаторов, как будто про которых звучит строка перестроечной песни: «Их дети сходят с ума оттого, что им нечего больше хотеть»?