Он действительно необременителен. В сравнении с лихорадкой на работе я сейчас как будто в отпуске. Федерико прямо-таки впал в зависть и собирается поговорить со своей нынешней подругой, не захочет ли она тоже родить ребёнка.

Но если быть честным: время хотя и приятное, но скучноватое.

(Чтобы Ты не думал, что Твой отец не интересовался деталями Твоего развития: дневник Твоих ежедневных изменений взялась вести Хелене. После моей неудавшейся попытки фотографирует Тебя теперь тоже она. Когда я в своё время купил пауэрбук, она мне устроила сцену, обвиняя в расточительстве, а теперь сама использует его как носитель для фотографий, и мне самому он почти не попадает в руки. Моцарт был прав: La donna è mobile.)

(Мама читает то, что я пишу, и сказала, что это никакой не Моцарт, а Верди. За классику у нас отвечает Хелене).

82

Минувшей ночью произошло вот что:

Как я уже сказал, я не мог заснуть и вскоре после полуночи выкрался из постели.

(Кстати: на четвёртом месяце Хелене начала храпеть, и эта лесопилка не прекратилась и по сей день. Это какой-то побочный эффект, про который не говорится ни в одном справочнике).

Я устроился в гостиной и вставил DVD. Новейшую пиратскую копию сериала, только что показанного в США. Не знаю, где Федерико так быстро раздобывает такие вещи. Звук я сделал минимальный, насколько вообще возможно. Когда действующие лица что-то говорили тихо, я вообще терял нить диалога. (Я и так-то не очень много ухватываю по-американски). Хотя Хелене меня потом и упрекала, громко вообще не было. Любой прохожий на улице под окнами разговаривает со своим приятелем громче. И вот доказательство: сама же она не проснулась, хотя у нее чуткий сон.

Пока Йонас не разревелся, да так отчаянно, как я от него ещё никогда не слышал. Соседи могли подумать, что мы его обварили кипятком, никак не меньше. И долго не мог успокоиться. Плотно зажмурил глаза, лицо побагровело, того и гляди задохнётся. Он кричал и кричал.

Подействовало только одно: Хелене поставила CD с классической музыкой, которую всегда слушала во время беременности, и от музыки он постепенно унялся. Если просто не от измождения.

Не знаю, что с ним было. Разве возможно, чтобы ребёнку в его возрасте снились кошмары?

Телевизор не мог быть этому причиной, хотя дверь была и открыта. Но Хелене всё равно обвиняла меня – и, разумеется, сериал, который она и без того не могла терпеть. Она так разъярилась, что вынула DVD из дисковода и вышвырнула в окно. Я даже не пытался сбегать и подобрать его, по нему уже штук двадцать машин проехалось.

Мало того, что я совсем не чувствовал себя виноватым, рёв начался во время самой интересной сцены. Агент сидит в машине рядом с подозреваемым и пытается заставить того говорить. Он грозит, что забьёт ему в горло платок – и тот задохнётся. Хотелось бы знать, сделал он это в конце концов или нет. В этом сериале («24», с Кифером Сазерлендом, если Ты хочешь точно знать) всего можно ожидать. Хелене ненавидит такие истории, считает их слишком жестокими.

Надо будет попросить Федерико, чтоб сделал мне ещё одну копию.

83

Раньше я всегда смеялся, когда такой лягушонок в своей коляске что-нибудь квакал, а его мать уверяла, что хорошо понимает всё; что он хотел сказать. Тогда я насмехался: мол, ясное дело, он не просто беспорядочно машет ручонками, а использует язык флажной сигнализации, только без флажков. Крик – он и есть крик, так я тогда думал, и если родители извлекают из него какой-то смысл, то разве что в порядке самовнушения.

Но теперь я далеко не уверен в этом. Йонас плачет очень по-разному, и я умею отличать один плач от другого.

Можно было бы составить даже словарь плача. Справочник по умению реветь, хахаха.

Первым делом есть вежливое сообщение, мол, пожалуйста, будьте так любезны, наденьте на меня свежий памперс. Это не настоящий плач, а лишь нежное похныкивание. Прежде всего, когда кто-нибудь пришёл в гости, и он этак деликатно напоминает, что ему неудобно находиться при этом в обгаженном подгузнике.

Когда мы с Хелене оба дома, он предпочитает, чтоб подгузник ему менял я. Если Хелене всё же пытается сделать это сама, он отбивается и протестует во всё горло. Можно было бы назвать это плач номер два. Странно при этом, что когда она с ним одна, то, по её словам, он вполне миролюбиво доверяет ей проделывать над собой эту гигиену. Но меня тогда точно не должно быть в квартире. Однажды мы попытались его провести, когда ему опять понадобилось, и я вышел в другую комнату, то есть «меня не было». Но не тут-то было, его не проведёшь, он кипятился до тех пор, пока я не подошёл. Мой сын не дурак.

Третий вид плача – ясное сообщение: «Мне не подходит то, что вы сейчас делаете». Он тогда производит поистине истошный вой, хуже любой садовой воздуходувки для уборки листьев, и выдерживает тон до тех пор, пока мы не догадаемся, что же не по нраву его величеству. Как только неудобство устраняется, он моментально утихает. Этот же метод он применяет и тогда, когда играет музыка, которая ему не нравится. Я поначалу не хотел верить, но Хелене была права: у него есть чёткие предпочтения. Кажется, её теория о дородовом музыкальном воспитании не так уж и ошибочна. Она со всей серьёзностью утверждает, что из всех композиторов ему больше всего нравится Моцарт, а скрипку он слушает охотнее, чем фортепьяно. Но так недолго приписать крику и много лишнего.

По-настоящему отчаянно – как, собственно и ожидаешь от грудного младенца – он вопил лишь один раз, во время той истории, о которой я уже писал, с поздним просмотром сериала «24». Я и сейчас не думаю, что ему помешал звук телевизора. Боль ему причинило что-то другое.

84

Мама стареет. Хотя: рассеянной она была всегда. Она из тех людей, которые сдвинут очки на лоб и потом ищут их по всему дому. Такое с ней тоже бывало.

(Дорогой юноша, мне ужасно интересно, как же ты будешь называть мою мать. Бабушка? Мама-старшая? Она не хочет, чтобы мы приучали тебя к какому-то конкретному обращению. «Это должно прийти само», говорит она).

Сегодня она пошла с Йонасом гулять в парк, и действительно так случилось, что на обратном пути она не могла найти дорогу домой. Ну, положим, это не её район, но обратный путь, проделанный с коляской, всё-таки через два часа найти можно? Может, частично и я виноват в этом. Я объяснил ей мой личный укороченный путь к парку, всегда дворами, а это оказалось непросто запомнить. Зато на этой внутренней тропе можно избежать автомобильного движения, за исключением Европейской аллеи, которую приходится пересекать.

От нашего дома до парка у неё, вроде бы, всё получилось, но на обратном пути она сбилась с курса. В прошлом году я подарил ей мобильник, но ей даже в голову не пришло позвонить нам. Эта техника для неё сложновата, по её словам.

Мы договаривались, что они вернутся самое позднее в семнадцать часов. Когда спустя час их всё ещё не было, Хелене запаниковала. Она уже собиралась звонить в полицию и объявлять в розыск маму и Гнома. Я её насилу отговорил.