– Чем больше я узнаю твой мир, – гордо воскликнул Эрдан, – тем больше мне нравится быть мертвым!

Доггер нехотя подошел к тележке.

– Но это же не твое, – сказал он.

Эрдан посмотрел на него с изумлением.

– Как не мое? – спросил он. – Я же сам взял. Легче легкого. Даже драться не пришлось. Теперь у меня есть выпивка, есть мясо, есть «Меня-зовут-Трейси-чем-могу-помочь», есть даже маленькие орешки в пакетиках.

Доггер сдвинул в сторону многочисленные куски говядины в пенополистирольных коробочках. Из глубины тележки на него смотрели безумные испуганные глаза Трейси. Обеими руками она направила на него пистолет для наклейки ценников, словно Грязный Гарри в ожидании радости[33], и спустя мгновение нос Доггера был оценен в девяносто восемь пенсов за фунт.

– Это называется мыло, – объяснял Доггер. – Сериал «Соседи», конечно, тоже «мыло», но вот это полезнее. – Он вздохнул. – Берешь его в руку, размазываешь по куску мокрой фланели и начинаешь энергично обтирать туловище. Для тебя это в новинку, понимаю. А здесь ванна, – продолжил он. – А тут раковина. А вон там унитаз. Я уже объяснял, как им пользоваться.

– Но эта бадья гораздо меньше ванны, – мягко посетовал Эрдан.

– Согласен. Но тем не менее… Тут полотенца, чтобы вытереться. Это зубная щетка, это бритва. – Доггер помедлил. – Помнишь, как я поместил тебя в сераль эмира Белой Горы? Ты ведь наверняка там и умылся, и побрился. Ну вот, здесь то же самое.

– А где гурии?

– У меня гурий нет. Придется все делать самому.

Мимо с визгом пронесся поезд метрополитена, от чего зубная щетка упала в раковину. Эрдан угрожающе зарычал.

– Это всего лишь поезд, – успокоил его Доггер. – Ящик для путешествий. Он не причинит тебе зла, если не будешь пытаться его убить.

Десять минут спустя Доггер сидел и слушал пение Эрдана. Впрочем, особых проблем оно не доставляло. Такой звук можно легко себе представить льющимся на закате где-нибудь в тайге. Со светильника капала вода, но и с этим Доггер уже смирился.

Главной проблемой, занимавшей его мысли, была Никки. Впрочем, как всегда. Он должен был встретить ее после работы в ресторане «Дом Тофу». Доггер ужасно боялся, что Эрдан увяжется за ним, справедливо полагая, что Никки это точно не понравится. Его отношения с ней и так были натянутыми – еще с прошлой недели, когда он ляпнул обидное замечание о черных чулках. А ведь он и так был на испытательном сроке после высказывания о том, что, по его мнению, следовало делать с мимами. Господи, даже взяв в руки «Гардиан», чтобы быть в курсе ее интересов, он и тогда не сумел избежать черной метки, поскольку сказал, что детская страница выглядит как нелепая пародия на саму себя.

Дело в том, что Никки нравились так называемые «новые мужчины»[34], хотя в наши дни этот термин, скорее всего, устарел. А Эрдан не был похож на «нового мужчину». Ни с какой стороны. И не заметить его Никки не сможет, поскольку на такие вещи у нее глаз наметанный.

Надо найти способ отправить его обратно.

– Я хочу испить твоей крови, – пропел Сканг из-под дивана.

– Заткнись!

Сделав усилие, Доггер попытался мыслить позитивно.

«Быть не может, чтобы персонаж, которого я сам придумал, плескался в ванной наверху. Это сильная галлюцинация от переутомления. Конечно, я не ощущаю в себе ненормальности, но ведь это ни о чем не говорит, верно? Он… он всего лишь проекция. Точно. В последние годы я переживал тяжелые времена… вернее, лет с десяти. И Эрдан стал проекцией мачо, которым я мечтал стать в детстве. Никки говорит, что и книги я начал писать только по этой причине. Она сказала, что я не могу справиться с реальным миром, поэтому превратил все проблемы в монстров и создал героя, способного их победить. Эрдан – мой заслон от настоящей жизни, вот и все. Без Никки я бы до этого не додумался. Поэтому мне надо просто быть позитивнее, и он исчезнет».

Его взгляд упал на рукопись на столе.

«Интересно, случалось ли такое с Конан Дойлом? Возможно, он как раз садился пить чай, когда в дверь постучал Шерлок Холмс – еще мокрый после падения в Рейхенбахский водопад. А потом Холмс слонялся по дому и делал умные замечания, пока Дойл, наконец, не вернул его обратно на страницы».

Он привстал со стула. Ну вот и все. Осталось только переписать текст…

Толкнув дверь, вошел Эрдан.

– Хо! – воскликнул он, затем засунул мизинец (если можно его так назвать) в ухо и произвел хлопок, похожий на звук пробки, вылетающей из бутылки.

Эрдан был обернут в банное полотенце и в таком виде выглядел чуть помягче и не таким пугающим. Удивительно, на что способна горячая вода, подумал Доггер.

– Вся моя одежда теперь колется! – весело воскликнул Эрдан.

– А ты не пробовал ее стирать? – вяло поинтересовался Доггер.

– Она твердая, как дерево, – возразил Эрдан. – С благоговением молю тебя об одежде богов, всемогущий Кевин.

– Моя точно не подойдет, – ответил Доггер, оценивающе взглянув на плечи Эрдана. – Даже вполовину. В любом случае выходить тебе не придется. Я сдаюсь. Перепишу последнюю главу, и ты отправишься домой.

Он просиял. Это будет самым правильным решением. Если уж принял безумие всерьез, то надо довести дело до конца. Все, что нужно сделать, – это изменить последнюю страницу. И даже не придется писать новую книгу. Он просто намекнет в конце, что Эрдан каким-то образом выжил.

– Я тебе и новую одежду пропишу, – добавил он. – Глупо, правда? Такой здоровяк, как ты, и вдруг погиб под лавиной! Ты переживал и гораздо худшее.

Он придвинул к себе рукопись.

– Помнишь, – бормотал он радостно, – как тебе довелось пересечь Греборскую пустыню без глотка воды, и ты…

Железная рука мягко, но твердо сомкнулась на запястье Доггера. Он вдруг вспомнил один из тех научных фильмов, в котором промышленный робот, способный давить на точку площадью в одну восьмую дюйма с силой в две тонны, осторожно поднимал яйцо. Теперь его запястье понимало, что чувствовало в тот момент яйцо.

– Мне понравилось здесь, – произнес Эрдан.