допустила ошибку! — Я пожал плечами. — Могло ли это изменить конечный результат? Знай ты обо всех переломах, о вызовах неотложки, обо всем, что нам придется сделать ради Уиллоу, ты бы меньше желала ее появления на свет?

Она открыла рот и тут же раздумала продолжать.

Это чертовски меня напугало.

— Ну и пусть она все время в гипсе, — сказал я, потянувшись к руке Шарлотты. — Она также знает название каждой косточки в чертовом теле, ненавидит желтый цвет и сказала мне вчера вечером, что, когда вырастет, хочет стать пчеловодом. Она наша малышка, Шарлотта. Нам не нужна помощь. Мы пять лет прожили с этим, дальше справимся сами.

Шарлотта отстранилась:

— Что значит «мы», Шон? Ты уходишь на работу. Вечером идешь играть с друзьями в покер. А говоришь так, будто проводишь с Уиллоу двадцать четыре часа в сутки, но ты и понятия не имеешь, каково это.

— Тогда мы наймем медсестру. Помощника…

— И чем будем платить? — фыркнула Шарлотта. — Если так подумать, сможем ли мы позволить себе новую машину, достаточно просторную для кресла, ходунков и костылей Уиллоу, когда наш фургон пройдет двести тысяч миль? Чем будем платить за операции, которые не покроет страховка? Как убедимся, что у нашей дочери в доме будет пандус для инвалидов и достаточно низкая кухонная раковина для инвалидного кресла?

— Хочешь сказать, я не могу обеспечить своего ребенка? — спросил я на повышенных тонах.

Шарлотта лишилась всего запала:

— Ох, Шон! Ты самый лучший отец на свете. Но ты… не мать.

Раздался визг, и, повинуясь инстинктам, мы с Шарлоттой побежали через парковку, ожидая увидеть Уиллоу на тротуаре с торчащей из кожи костью. Вместо этого Амелия держала плачущего младенца на расстоянии вытянутой руки, на ее кофте появилось пятно.

— Он срыгнул на меня! — завыла она.

Из церкви к ним спешила мать ребенка.

— Простите меня, — сказала она нам, а Уиллоу сидела на земле и смеялась над неудачей сестры. — Возможно, он приболел…

Шарлотта шагнула вперед и забрала ребенка у Амелии.

— Может, это вирус, — сказала Шарлотта. — Не беспокойтесь. Так бывает.

Она отступила на шаг, а женщина протянула Амелии салфетки, чтобы стереть пятно.

— Разговор закончен, — буркнул я Шарлотте. — И точка.

Жена покачала ребенка на руках.

— Конечно, Шон, — легко согласилась она. — Как скажешь.

К шести вечера Шарлотта подхватила ту же заразу, что и ребенок; ее выворачивало наизнанку. Она заперлась в ванной комнате, опустошая желудок. Я собирался идти в ночную смену, но теперь стало ясно как день, что этому не бывать.

— Амелии нужно помочь с домашним заданием по естествознанию, — выдохнула Шарлотта, вытирая лицо холодным полотенцем. — И девочкам нужно пообедать…

— Я об этом позабочусь, — сказал я. — Что еще тебе нужно?

— Умереть? — простонала Шарлотта и отпихнула меня с дороги, чтобы снова обняться с унитазом.

Я попятился из ванной, закрывая за собой дверь. Ты сидела на диване в гостиной и ела банан.

— Ты испортишь аппетит, — сказал я.

— Я не ем банан, папочка. А чиню его.

— Чинишь, — повторил я.

На столе перед тобой лежал нож, которого здесь быть не должно: я сделал мысленную пометку поругать за это Амелию. По центру банана шел разрез.

Ты открыла ремонтный чемоданчик, который мы привезли из номера отеля во Флориде, достала иглу с ниткой и стала зашивать банановую кожуру.

— Уиллоу, что ты делаешь?

Ты заморгала, глядя на меня:

— Операцию.

Ты сделала несколько швов под моим надзором — я хотел убедиться, что ты не поранишься, потом пожал плечами. Разве мог я встать на пути науки.

Амелия сидела за кухонной столешницей с маркерами, клеем и куском ватмана.

— Не хочешь сказать, откуда у Уиллоу нож для фруктов?

— Она попросила.

— А если бы она попросила бензопилу, ты бы принесла ее из гаража?

— Для банана это перебор, не находишь? — Амелия вздохнула, глядя на свой проект. — Какая чушь! Я должна сделать настольную игру о системе пищеварения. Все будут смеяться надо мной, потому что известно, в какую дыру все утекает!

— Забавно, что тебе придется говорить об этом.

— УЖАСНО, пап!

Я вынул посуду из-под столешницы, поставил на плиту сковороду:

— Как насчет блинов на обед?

Выбора особого не было: я знал лишь, как готовить блины, а еще сэндвичи с арахисовым маслом и вареньем.

— Мама пекла блинчики на завтрак, — пожаловалась Амелия.

— Вы знаете, что рассасывающиеся нити делают из кишок животных? — вклинилась в разговор ты.

— Нет, и лучше бы не знал…

Амелия намазала клей на постер.

— Маме лучше?

— Нет, малыш.

— Но она обещала нарисовать пищевод.

— Я могу помочь, — сказал я.

— Ты не умеешь рисовать, пап. Когда мы играем в картинки-ассоциации, ты всегда рисуешь дом, хотя это никак не связано с ответом.

— Разве тяжело нарисовать пищевод? Это ведь труба, верно? — Я порылся в поисках коробки «Бисквик».

Раздался грохот, нож закатился под диван. Ты неловко повернулась.

— Стой, Уиллс, я подниму! — крикнул я.

— Мне он больше не нужен, — сказала ты, все еще извиваясь.

Амелия вздохнула:

— Уиллоу, перестань вести себя как ребенок, иначе надуешь в штаны.

Я перевел взгляд с твоей сестры на тебя:

— Тебе нужно в туалет?

— Она делает такое лицо, когда терпит…

— Амелия, хватит! — Я прошел в гостиную и сел на корточки рядом с тобой. — Милая, тебе не нужно смущаться.

Ты поджала губы:

— Я хочу, чтобы меня отвела мама.

— Мамы тут нет, — фыркнула Амелия.

Я подхватил тебя с дивана, чтобы отнести в ванную комнату на первом этаже. Просунул в проем твои нелепо расставленные из-за гипса ноги, когда ты сказала:

— Ты забыл мусорные пакеты.

Шарлотта рассказывала, как подкладывала их под гипс перед походом в туалет. За все время твоего пребывания в «ортопедических штанах» эта обязанность обходила меня стороной. Ты очень смущалась, что мне придется снимать твои штаны. Я завернул за угол к шкафчику, где Шарлотта хранила коробку мусорных пакетов для кухни.

— Ладно, — сказал я. — Я новичок, так что руководи.

— Поклянись, что не будешь подглядывать.

— Положа руку на сердце!

Ты развязала узел, державший гигантские трусы боксеры, которые мы натянули поверх гипсовых штанов. Я поднял тебя, и они сползли вниз. Когда я снял их, ты взвизгнула:

— Смотри наверх!

— Хорошо! — Я решительно уставился тебе в глаза, стараясь убрать шорты, потом поднял мусорный пакет, который нужно подложить в паховой зоне. — Хочешь сделать это сама? — покраснев, спросил я.

Я поднял тебя подмышки, пока ты пыталась уложить целлофан вдоль гипса.

— Готово, — сказала ты, и я разместил тебя над унитазом.

— Нет, чуть назад, — сказала ты.

Я подстроился и стал ждать.

И ждать.

— Уиллоу, — сказал я, — давай