Салман рассказал мне новости с фронта Хор-рамшахра, о деятельности в тылу, о народных штабах и о моих друзьях. Однако о детях из приюта у него сведений не было. Я спросила: «Что говорили эти пленные? Какие планы у них насчет Абадана и Хоррамшахра? Как ты думаешь, как долго еще продлится это положение?» Салман ответил: «Их целью были не только Абадан и Хоррамшахр. Они хотели захватить Тегеран, причем в течение трех дней».

«Да, планы у них большие, судя по всему. И подготовлены они хорошо, раз сумели за эти несколько дней перепахать весь город!» – сказала я. Салман продолжил: «Они пришли подготовленные и оснащенные, но они кое-что не учли. Они не подумали о том, что столкнутся с народным сопротивлением и обороной. Вооруженная до зубов армия баасовцев вторглась к нам и напоролась на самодельные бомбы. Возможно, война продлится всего лишь месяц, и эта ситуация продержится до конца месяца мехр. У баасовцев нет ни смелости, ни доблести – они рассчитывают лишь на свою технику. Мы стали объектом агрессии свирепого и бессовестного соседа. Как только он подглядел, что в доме небольшой разлад, он взобрался на забор и стал кидаться камнями. Помнишь, когда мы были маленькими, время от времени из Ирака на границу Шаламче отправляли некоторое количество босых и голодных людей и говорили: “Их предки – иранцы”? А мы называли тех людей иракскими изгнанниками».

Мы приближались к Абадану – городу, на теле которого не оставалось живого места от непрерывных бомбежек, но который все еще дышал и хотел жить. Иракские военные раз в несколько минут пробивали звуковой барьер. Радиоканал «Нефть» непрерывно передавал голос Голам-Резы Рахбара[65] и Мохаммада Садра, которые своими пламенными речами поднимали дух народа, старались его успокоить и вселить в него надежду. Иногда Абуль-Фатх Азар-Пейкан[66] декламировал эпические стихи, в которых восхвалял героическое сопротивление народа.

Мы не могли привыкнуть к войне. Война была незваным гостем. Никто не знал, как реагировать на происходящее. Все ждали окончания войны. Каждый день мы думали, что война закончится завтра.

Чем ближе мы подъезжали к городу, тем больший шок овладевал мной. Я постоянно спрашивала Салмана, правильной ли дорогой он едет.

Факел на вершине нефтеперерабатывающего завода, который с 20-километрового расстояния всегда приветливо возвещал всем въезжающим в город о его процветании, погас. Едкий черный дым клоками висел в голубом небе. В городе было полно людей с покалеченными и окровавленными телами. Я не могла поверить своим глазам. Город, который еще вчера сверкал, подобно драгоценному камню в перстне, сегодня превратился в опустевшее и заброшенное место, тлеющее под натиском непрерывных бомбежек и артобстрелов. Меня душили слезы при виде этой картины. Жители города защищали свою родную обитель, как могли, но при этом Абадан, при всей его красе и радушии, горел и тлел, испуская густой черный дым, который большими клубами поднимался вверх.

– Откуда идет этот дым? Что они бомбили?

– Ты лучше спроси, что они не бомбили! – сердито ответил Салман.

Абадан стал похож на склад дымного пороха. Люди в других городах строят дома и живут вокруг полных зелени и цветов площадей. Мы же живем вокруг Танкфарма[67]. Но даже по соседству с этим пороховым складом в мирное время люди жили в веселье и радости, потому что были вместе. Теперь же эти двести сорок больших и малых цистерн с нефтью в центре осажденного города взрываются и начинают полыхать неукротимым пламенем.

Иракские истребители наперегонки бросали бомбы на головы беззащитных и безоружных жителей и тут же растворялись в клубах дыма и копоти.

Город стал похож на бурлящее море, объятое штормом. Пушки, «катюши» и артиллерийские орудия обрушили свои снаряды на мирных жителей. Мир и покой стали сладкими воспоминаниями из прошлого. Со всех сторон слышались крики ужаса и боли. Ошеломленные люди с тоской и страхом взирали на происходящее – от прежней красоты города не осталось и следа.

Салман остановил машину и, повернувшись к пленным, закричал в ярости: «Вы называетесь мужчинами?! Вы называетесь солдатами?! Вы называетесь людьми?! Где ваше достоинство?! Война начинается с границ, солдаты воюют друг с другом, убивают и умирают, и в конце концов война заканчивается у тех же самых границ. А вы?! В первый же день войны – в первый день учебного года вы забросали своими бомбами малолетних школьников и учителей!»

Я не знала, что хотел Салман от этих пленников и куда их планировал сдать. Я спросила его об этом и поняла, что пунктом их назначения является Корпус (КСИР[68]). Я тоже хотела обратиться в Корпус, чтобы меня взяли для какой-либо работы, при этом каждый раз, когда раздавался взрыв, я начинала умолять Салмана словами: «Останови прямо здесь! Я хочу помочь людям».

Вот и сейчас Салман не позволял мне выйти из машины. Слезы навернулись на глаза нам обоим. Он пытался успокоить меня и говорил: «Масуме, я сперва должен сдать этих пленных». Наконец мы приехали в резиденцию Корпуса. Салман завел пленных внутрь и передал их соответствующим лицам. От стражей Корпуса он узнал, что Мечеть имени Обетованного Махди стала штабом поддержки фронта, и все сестры в составе резервных сил Корпуса находятся в этой мечети. Он велел мне тоже пойти туда.