«писцы (битикчи) при великомй тамге», «тамговщики», «весовщики», «амбарщики», «яфтаджи» (лицо, объявляющее о налогах), «ясакчи», «каланчи» (сборщики калана), «букаулы», «пограничники (тутакаулы)», «стражи городских ворот (кабакчи)», «караулы», «сокольничьи», «пардусники» и т. д.[211]

Все эти должностные лица, функции которых не во всем еще нам ясны, согласно прямому смыслу ярлыков имели права на взимания налогов и повинностей с трудящегося земледельческого населения поместий.

Персидский историк Рашид-ад-Дин, прекрасно осведомленный в административных порядках монгольских государств конца XIII в., особо подчеркивает громадные злоупотребления власти.

«Приказал он [Мункэ-хан] также, чтобы ильчи (посланцы, — А.Я.) без дела ни в какой городили деревню не заезжали и не забирали бы [у населения] фуража и провианта сверх положенного им. Так как дела насилия и притеснения достигли высшей степени, причем особенно были доведены до крайности от множества всякого рода тягот, взысканий и обременений чрезвычайными налогами земледельцы, так что польза, получаемая ими, не равнялась половине взысканий [в виде повинностей], то он [Мункэ-хан] и приказал, чтобы люди простого и благородного происхождения из числа купцов и деловых людей поступали по отношению к зависящим от них людям снисходительно и сострадательно. Всякий сообразно своему достатку и силе пусть выплачивает без уклонения и отговорки [т. е. немедленно] следуемую с него повинность, за исключением лиц, которые по постановлению ярлыка Чингис-хана и хана [Угедея] были освобождены от тягот [т. е. повинностей] и поборов…»[212].

Таково было положение непосредственных производителей Золотой Орды — кочевников и крестьян (сабанчи). Сабанчи, по-видимому, рядовой член сельской общины, и был основной фигурой земледельческого труда, был тем крестьянином, руками которого обрабатывались поля в Крыму, Булгарской земли и Нижнем Поволжье, в той сравнительно узкой культурной полосе правого и левого берегов Волги, где были города и оседлые поселения. По-видимому, все перечисленные выше повинности падали и на ту категорию возделывателей земли, которая в ярлыке Тимур-Кутлуга называется уртакчи. В.В. Радлов термин этого перевел «паевщик»,[213] подразумевая под ним, по-видимому, арендатора. Термин «уртакчи» со всей категоричностью подчеркивает, что в лице этой категории возделывателей земли мы имеем чрезвычайно распространенных на феодальном Востоке испольщиков (или, вернее, издольщиков), которые на кабальных условиях работали из половины, трети, четверти или другой, еще меньшей доли урожая — в зависимости от того, что кроме земли они получали еще от землевладельца-феодала (например, семена, бык, соха и т. д.). К сожалению, в источниках касательно Золотой Орды ничего, кроме термина, по этому вопросу не сохранилось.

В поэме «Хосров и Ширин» Кутба — сочинении XIV в., отражающем быт золотоордынского двора, — встречаются термины, которые отсутствуют в упомянутых нами ярлыках. Так, для обозначения земледельца-крестьянина в поэме приводится термин «икинчи»[214]. Пока трудно сказать, как его точнее определить: является ли «икинчи» эквивалентом «сабанчи» или «уртакчи»? Интересен самый термин «кабала». По-видимому, далеко не всем русским историкам известно, что термин этот арабского происхождения. Термин «кабала» был широко распространен в средние века на мусульманском феодальном Востоке, имел несколько значении, в том числе обозначал запись-бумагу по испольной или издольной аренде. Само же содержание такого испольного или издольного договора обозначалось термином «кибала»[215]. Надо думать, что в период Золотой Орды и ее власти над слагающейся феодальной Русью термин «кабала» и попал в русский язык, юридически выражая аналогичные формы эксплуатации земледельца.

Особо стоит вопрос о рабах и их месте в социально-экономической жизни Золотой Орды. Количество рабов в Орде было, несомненно, велико, но рабы эти не составляли ни в какой мере основы производства, по происхождению были главным образом из военнопленных, употреблялись во всех видах работ, как и всюду на Востоке, занимая немалое место в домашнем хозяйстве кочевых, полукочевых и оседлых феодалов. Редко рабы эти переживали в одной линии несколько поколений, и — по большей части — если отец был рабом, то сын садился на землю, наделялся средствами производства и становился сабанчи или уртакчи. Огромное количество рабов из военнопленных были ремесленники, вывезенные при завоеваниях из одного места в другое. Оседая на новой территории, в новом городе как военнопленные-рабы, они постепенно делались свободными лицами. Но если в самой Орде рабы в качестве рабочей силы и не играли основной роли, то в качестве товара они занимали большое место.

Позволю себе привести по этому поводу несколько фактов. Рукн-ад-дин Бейбарс, рассказывая о разгроме Ногая войсками Тохты в 1299 г., говорит о судьбе разгромленных мятежников и их семей следующее: «Из жен и детей их взято было в плен многое множество и несметное скопище. Они были проданы в разные места и увезены в [чужие] страны. В областях Египетских султан и эмиры накупили множество людей, которых привезли туда купцы»[216]. А вот и другой пример. Ан-Нувейри пишет: «В 707 г. [1307/08] пришли в Египетские страны известия, что Токта отомстил Генуэзским Франкам в Крыму, Кафе и Северных владениях за [разные] дела, о которых ему сообщили про них, в том числе за захват ими детей Татарских и продажу их в мусульманские земли»[217]. Таким образом, захватом и продажей людей в рабство занимались и европейцы. Для генуэзцев торговля рабами на крымском побережье была в начале XIV в. очень доходной статьей. Охота за людьми в целях продажи их в рабство была обыденным явлением. По словам ал-Омари: «Хотя они [Кыпчаки] одержали верх над ратями Черкесов, Русских, Маджаров и Ясов, но эти народы похищают детей их и продают их купцам»[218]. Со своей стороны и татары платили тем же самым. «Сколько раз, — пишет ал-Омари, — он (Узбек-хан, — А.Я.) убивал их мужчин, забирал в плен их жен и детей, уводил их рабами в разные страны»[219]. Иногда население само бывало вынуждено продавать своих детей в рабство. Тот же ал-Омари со слов некоего купца Шерифа Шемс-ад-дина Мухаммед ал-Хусейни-ал-Кербелаи, который в 1338 г. побывал в Золотой Орде вплоть до Болгар, пишет: «Накупил он, сказал он мне, при этом своем путешествии невольников и невольниц от их отцов и матерей, вследствие того, что они нуждались [в деньгах] по случаю данного им царем их повеления выступить в землю Иранскую и потому были вынуждены продать своих детей. Он увез из них рабов лучших и дорогих»[220]. О тюрках (т. е. половцах) Дешт-и-Кыпчак ал-Омари пишет: «Во время голода и засухи они продают своих сыновей. При избытке же они охотно продают своих дочерей, но не сыновей, детей же мужского пола они продают не иначе, как в крайности»[221].

Куда же и для каких надобностей вывозили этих рабов? Наиболее сильная и крепкая молодежь шла в войска восточных государей, особенно ценили