Ему разрешили опустить руки и велели ступать наверх, по лестнице в три пролета, ведущей на балкон под каменным изваянием Зачинщика Прилепы, основателя московского Храма. На балконе Архипа уже дожидался староста — низкорослый худощавый старик, одетый в черную полурясу и шапочку из темного бархата, расшитую золотой нитью. В руке у старика была лампа, на поясе висели ключи.

Как только глава башмачников поднялся на балкон, староста повернулся спиной и поспешил мимо статуи Прилепы через плац, ворча на ходу:

— И ходють, и ездють, когда спать-то?

Архип молча шел за ним. На плацу вокруг машин суетились монахи — грузили ящики, оружие. Юные послушники из Канториума разматывали с жердин колючую проволоку, те, что постарше, крепили ее на столбах вокруг Храма.

«Надо бы у себя в башне так же сделать», — подумал Архип, пригнулся, когда староста распахнул дверку в южной стене обители, и проследовал в темный коридор.

Старик зажег лампу, тихо бурча, зашагал быстрее. Свет лампы скользил по низким сводам, староста иногда звякал ключами, отпирая решетки, перекрывавшие проходы, при этом на ключи он совсем не смотрел, безошибочно выбирая нужный. Они повернули раз, другой, третий… Архип раньше бывал в Храме, но в покои Преподобного его всегда водили разной дорогой, и всякий раз глава клана терзался вопросом: почему внутри обители все так хитро устроено и запутано? Все эти темные узкие коридоры с множеством ответвлений, где легко потеряться, лесенки, ведущие то вниз, то вверх, и окон нет. Низкие своды давят так, что невольно хочется выть от ощущения, что попал в гробницу.

Вскоре староста погасил лампу. Архип занервничал, оказавшись в полной темноте. Впереди скрипнуло, потом глухо стукнуло — часть стены отъехала в сторону, открыв проход в небольшую нишу. Под стрельчатым окном справа, откуда лился дневной свет, стояла короткая скамейка, напротив — голая стена.

Шумно выдохнув, Архип прошел за старостой в светлый коридор. Это место было ему уже знакомо, отсюда надо пройти налево, до поворота, там лестница и пост охраны, дальше вход в покои Преподобного.

— Ступай, — староста махнул в сторону лестницы и посторонился. — Ждут тебя.

И осклабился, пошкрябав морщинистыми пальцами щеку.

Когда Архип свернул к лестнице, за спиной звякнули ключи, раздался щелчок, потом стук.

— Стоять. Оружие, ремни — на пол, — приказал высокий жрец в желтом одеянии, стоявший на верхней ступеньке. На поясе в кожаной петельке у него висела дубинка, револьвер в кобуре, на груди сверкала начищенная бляха — особый знак элитных бойцов из окружения Преподобного.

— Погоди, Тура, — окликнул другой жрец.

Архип видел лишь его макушку над плечом у первого, но узнал по голосу. Это был Лавр, коренастый рыжеволосый монах, сменивший на посту Босха, бывшего начальника стражи, сгинувшего вместе с Гестом где-то в Пустоши.

— Это Дека. — Лавр сместился к стене, кивнул Архипу и отступил в тень. — Крест велел так пропустить.

Тура обернулся, потом встал как прежде, запустив крепкие пальцы под ремень.

— Крест… — сказал он, ни к кому не обращаясь, и скривился, будто гнилую сливу только что раскусил. — Ну, нехай идет.

Сверля Архипа недобрым взглядом, он не посторонился, когда тот поднялся по лесенке, развел локти в стороны, не отпуская ремень. Лицо у жреца было вытянутое, нос крючком, словно клюв у грифа-падальщика.

Глава клана остановился на предпоследней ступеньке, встретился взглядом с Лавром.

— Отойди, Тура! — грозно крикнул тот. Перехватил штуцер, который держал, зажав приклад под мышкой, пихнул стволом напарника в бок. — Пусти. — И сверкнул глазами, когда жрец оглянулся.

Тура неохотно отступил. Архип молча прошел к двустворчатой двери, покрытой матово-черным деревом. Покосился на охранников, потерявших к нему всякий интерес. Лавр тихо шипел на Туру, нетрудно было догадаться за что. Ну и порядочки у Ильмара в Храме — глава клана недовольно качнул головой, глядя, как бесшумно открываются створки. Видно, не все рады, что Ильмар Крест занял место Преподобного. Интересно, он сам-то об этом знает? Так и до сговора недалеко. Если в охране остались верные Гесту люди…

— Чего мнешься? Заходи, — долетело из покоев.

Архип переступил порог.

Створки, сработанные внутри из стальных листов толщиной с ладонь, поползли обратно — дверь управлялась особым механизмом. Глава клана знал, что в Храме есть подземные мастерские, где трудятся умельцы, которые способны и не такое сотворить. В Ордене есть тепловоз, таскающий вагоны по рельсовым веткам, сохранившимся после Погибели, — чтобы обслуживать такую сложную технику, нужны древние знания. Поэтому монахи привечают у себя в обители мастеровых людей и своих стараются воспитать, на смену старикам. Послушники в Канториуме проходят отбор — не из всех лепят жрецов-карателей, истребителей мутантов, кого-то в те самые мастерские, в механики определяют.

Архип вдруг вспомнил Вика Каспера: щенок к технике тяготел, отец его сызмальства к наукам приучал. Вот почему храмовый переговорщик так хотел Вика тогда забрать! И Архип, дурень, сгоряча отдал мальчонку, думая, что тот сгниет в Канториуме. Там же порядки суровые, враз к повиновению приучают, а Вик свободолюбивый, с норовом был…

— Ну? — Ильмар сидел в кресле за широким длинным столом из темного дерева. — Зачем приехал? Я ж сказал: пришлю Федора.

Глава башмачников сбился с мысли, растерянно заморгал.

— Чего глазами хлопаешь, Архип? Такое чувство, что за тобой стая панцирных волков гналась. Случилось что?

Архип Дека быстро прошел к столу, оседлал стул напротив.

Ильмар смотрел на него покрасневшими от усталости глазами, сразу видно — не ложился. Веки набрякшие, на квадратном подбородке и щеках вылезла щетина, лицо осунулось.

Не зная, с чего начать, Архип огляделся. Справа и впереди стены занавешены дорогим атласом, слева высокое витражное окно. Покои не изменились вовсе, разве что стол завален бумагами. Гест столько никогда не держал. И как Ильмар в таком скопище разбирается? И зачем?

— Ежа проглотил? — раздраженно бросил Ильмар.

И Архип наконец решил начать с главного:

— Про Можайский тракт слышал?

Преподобный молчал.

Глава клана оглянулся на дверь, поерзал на стуле.

— Помнишь, на меня мутанты возле Сетуньской поймы насели, грузовик сожгли?

Ильмар кивнул.

— Так вот, если б переправа через тракт была под омеговским контролем, то стока тварей к старой дороге не пробралось бы. Говорят, в Москве ночью шум был. Часть бедноты к Храму вон топает, защиты просить, рыбари поселок бросают, в Балашиху намылились. А почему? Мутанты наступление готовят. Если дороги в Пустошь отрезаны, стало быть… — Он сглотнул. — В город ни один караван с Лиги фермеров не зайдет. Кормильцы не смогут всех прокормить…