— Не угодно ли самим пойти поглядеть? — спросил он.

— Куда? — спросил Косби.

— На улицу, — констебль ткнул большим пальцем себе за спину. — Тут недалеко.

Мы с секретарём переглянулись и почти одновременно бросились к вешалке натягивать пальто — я тонкое, серое, купленное для маскарада, а Косби — добротное коричневое, отороченное бобровым мехом.

Под предводительством констебля мы вышли на улицу и двинулись в сторону Уорнал стрит. Уже через три десятка метров стало ясно, что кого-то действительно сбили. Я молился, чтобы это оказался не мистер Барни. Если он мёртв, моё расследование закончится, толком не начавшись.

— Расступись! — велел констебль, раздвинув могучими плечами собравшихся вокруг места происшествия зевак. — Вот, — проговорил он, обращаясь к офицеру, стоявшему возле распростёртого на краю проезжей части тела, — привёл на опознание.

Он посторонился, пропуская нас вперёд. Я подошёл ближе. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять: случилось непоправимое. Мистер Барни лежал на спине и смотрел неподвижными глазами в чистое голубое небо. Вся грудь у него была раздавлена шинами, на лбу виднелась рана: между лоскутами кожи обнажился белый череп. Я услышал свистящий вздох Косби. Секретарь, чтобы не упасть, вцепился мне в рукав пальто, повис, как мешок с картошкой.

— Можете подтвердить личность погибшего? — поинтересовался полицейский офицер, глядя на меня.

— Это мистер Барни, — проговорил я, глядя на человека, который ещё вчера был жив и полон энергии.

Собирался провести очередной день и не думал, что не доживёт даже до обеда.

— Уверены? — спросил офицер.

— Это он! — прохрипел Косби, наконец, отпустив мой рукав. Стоял он неуверенно и широко открывал рот, словно глотая прохладный воздух. — Приём… ведь приём! Начался уже! — голос у него стал жалобный.

Секретарь растерянно огляделся, будто ища в ком-нибудь поддержки или хотя бы ответа на вопрос: что делать?

Я же задавался другим вопросом: кто виноват?

Сбившую юриста машину, если и найдут, пользы от этого не будет. Мистера Барни сбили нарочно — в этом я не сомневался. Кто-то понял, что за него взялись. Как бы аккуратно ни действовали спецслужбы, следы их деятельности остались. И вот результат — устранённый свидетель.

Конечно, автомобиль для такого дела угнали. Сейчас он или брошен, или возвращён на место. Ну, либо в Темзе.

— Придётся заняться, — пробормотал Косби. Кажется, он постепенно приходил в себя, и деловая жилка, за которую, вероятно, и взял его секретарём мистер Барни, давала о себе знать. — Увезти, сообщить родным, организовать похороны. Торжественные проводы, в коллегию сообщить… — он вдруг спохватился: — Я же контору не запер! Бегите, скорее бегите! — он даже невежливо подтолкнул меня. — Я тут... сам! Возьмите портфель, — наклонившись, он подобрал дипломат юриста и сунул мне. — Отнесите в контору. Там могут быть важные документы.

Офицер слегка нахмурился, но возражать не стал. И правда: человека сбили, какое значение имеет его портфель?

Взяв дипломат, я отправился в обратный путь. Мистер Барни умер, и его труп ничего не даст. По идее, нужно сообщить отцу, что ниточка оборвалась.

Добравшись до дома, где находилась контора, я потянул на себя тяжёлую дубовую дверь, вошёл в подъезд и поднялся в приёмную.

Никого. Первый клиент или не пришёл, или явился, никого не застал, подивился на этакое чудо, да и плюнул. На всякий случай я заглянул в кабинет. Там тоже оказалось пусто. На полу стоял мой портфель. Я вошёл, чтобы его забрать.

Затем вышел в приёмную. Тут мой взгляд упал на листок бумаги, лежавший на столе секретаря. Раньше его не было. Я мог бы поспорить, что записка появилась в течение последних минут — пока мы бегали на улицу опознавать погибшего.

Я поставил портфели, чтобы освободить руки, и взял листок. Под ним оказалась визитка. Конечно, и то, и другое оставил нетерпеливый клиент.

Твёрдым женским почерком с лёгким наклоном было написано всего несколько строк:

«Мы с вами не знакомы, но мне вас рекомендовали как исключительно опытного специалиста. К моему глубокому сожалению, я не имею возможности посетить вас лично, но очень прошу вас приехать ко мне по адресу, указанному на визитке, завтра в восьмом часу утра. Если не сможете, пришлите записку. Если же записки от вас не будет, я посчитаю, что вы согласились откликнуться на мою просьбу. Обещаю не остаться в долгу».

Подпись отсутствовала. Я взглянул на визитку. На ней значилось: «Графиня М.А. фон Раскуль, Даунинг стрит, дом 7».

Я сунул и записку, и визитку в карман — всё равно мистер Барни на Даунинг стрит уже не появится — положил дипломат на стол, а свой тощий портфель забрал. Так, вроде, ничего от меня тут не осталось.

Заперев кабинет, я спустился на улицу.

К тротуару подкатило такси, но я мотнул головой, отказываясь: в соседнем квартале у меня был припаркован автомобиль.

Я посмотрел в ту сторону, где виднелась толпа. Косби распоряжался. Его коричневое пальто мелькало между спинами стоявших. Такой господинчик, конечно, без дела не останется. Не сегодня-завтра будет на новом месте, не хуже прежнего.

Свернув за угол, я сунул портфель в урну. Больше он не нужен. Пройдя ещё немного, нырнул в подворотню, где во дворе стоял «Бэнтли». Сев в машину, достал визитку. Может, ничего особенного, а может, новая ниточка — взамен оборвавшейся. Надо проверить.

Глава 24

Начало записки запало мне в память. «Мы с вами не знакомы...» Эти несколько слов будто дразнили. Пожалуй, рановато отказываться от маскарада.

Дома я переоделся. Натянул добротный костюм из тонкой шерсти, клетчатую рубашку, твидовое коричневое пальто. Глянул на себя в зеркало, мысленно кивнул и вышел на улицу.

Спустя полчаса подкатил к дому номер семь, вылез и направился к дверям двухэтажного особняка. Чугунные ворота были открыты — стоило лишь толкнуть одну из створок. Подошёл к крыльцу и поднялся к дубовой двери.

Не снимая перчатку, нажал кнопку звонка. Раздалась едва слышная трель — и унеслась куда-то в недра дома.

Ждать пришлось недолго: уже через полминуты лязгнул засов, и дверь приоткрылась. В щели показалось длинное лицо мужчины с тонкими усиками и холодным взглядом. На вид — лет сорок. Мужчина был без пиджака, в одной жилетке. От него пахло крепкими духами и сигарами.

— Да? — проговорил он низким глубоким голосом.

Левая бровь при этом медленно приподнялась, на лбу собралось