– Кстати, – спросил Реми, – как она поживает?

– Кто? Шомберг? Понятия не имею.

– Как это? Разве ты с ней не виделся в Париже?

– Нет, уже месяц, как между нами все кончено. А ты не знал? Вот доказательство, что ей нечем похвалиться. Представь, она явилась за мной в Берлин. В то время я весь был в работе, а ей это не понравилось. Ты знаешь ее запросы! Если ей приспичит, то вынь да положь во что бы то ни стало! И не лишь бы как, спустя рукава! Мадам упрекнула меня в малодушии. И тогда я вежливо с ней распрощался. Сказав, что уезжаю на натурные съемки, я переехал в другую гостиницу рядом со студией. Все прошло без сучка и задоринки. Зачем устраивать скандал? Я всегда остаюсь в хороших отношениях с женщинами, с которыми порываю. Правда, я оставляю им надежду на примирение. Время от времени я напоминаю им о себе. Я продолжаю поддерживать в них надежду…. Таков мой стиль. Но я никому об этом не рассказываю. Не надо, чтобы женщины знали, что таков мой принцип. Напротив, каждая думает, что я продолжаю встречаться только с ней одной, и очень этим гордится. И когда я снова возобновляю отношения с той или другой бывшей возлюбленной, она пребывает в полной уверенности, что наставляет рога моей новой подруге. А! Ты говоришь о системе! Я могу с тобой поделиться опытом. Тем более что ты с самым невинным видом поступаешь примерно так же, как и я. Ну да, разве не так? Разве ты не остался в хороших отношениях с Кароль? Оникс? С мамашей Вейль-Видаль? Ну? Вот видишь! Я тебе говорю, что тебе тоже есть чем похвастаться!

Они прошлись по перрону вдоль состава.

– Я возобновил контракт с «Сигма», – молвил Лулу.– Знаешь, мне грех жаловаться: они мне платят восемнадцать тысяч в неделю. Скажу тебе, что сплю с крошкой Рошлинг, женой одного из продюсеров. Впрочем, она очень мила.

Реми слушал его краешком уха. Он повторял про себя, что ему не стоит затевать разговор об Эме. Несмотря на то что Пекер и объявил о своем разрыве с Шомберг, он уже связался с немкой. И, вопреки прогнозам Эме, это означало, что Лулу не собирался к ней возвращаться. Вопрос был закрыт, и, несомненно, так было лучше для самой Эме.

Между тем, возможно, он ошибался. Быть может, Лулу только и ждал какого-то знака или каких-то слов. Реми был обязан ему сказать. Время шло. Появились фотографы и репортеры и окружили Пекера. Реми отвел его в сторонку.

– Ты ничего не хочешь передать Меме? – спросил он.

– Нет…– ответил Пекер.

Ни своим тоном, казавшимся искренним, ни выражением лица, будто он раздумывал, как ему подобрать нужные слова, он не был похож на человека, который пытался скрыть правду. Однако Реми настаивал:

– Думаю, что тебя не удивит, если ты узнаешь, что она еще продолжает надеяться. У нее сейчас много работы, и это ее несколько отвлекает, но она заговаривает о тебе при всяком удобном случае.

– Да, да…– ответил Пекер, наблюдая за выражением лица Реми.– Мне известно, что вы часто вместе появляетесь на людях. Это очень мило с твоей стороны. Ты правильно делаешь, и это в твоем стиле.

Неожиданно он замолчал, словно вдруг о чем-то подумал. Затем улыбнулся какой-то грустной улыбкой, настолько не вязавшейся с его обликом, что она была похожа на гримасу боли.

– Бедняжка Меме! В глубине души я ее люблю. Я ее очень люблю. Но чтобы с ней жить… Она слишком мила, ты меня понимаешь? Это быстро начинает утомлять… По крайней мере, людей, похожих на меня. И все несчастье в том – наше с ней общее несчастье, – что она влюбилась в такого типа, как я.– И Пекер с живостью обернулся к Реми.– Скажи, разве вы?.. Вы не вместе?

Реми воскликнул:

– Ты с ума сошел? Конечно нет, что за идея!

– А почему бы и нет? – вполне искренне спросил Пекер.– Мне кажется, что так было бы лучше. Честное слово! В любом случае если ты подумал обо мне, то ошибся. Конечно, я продолжаю по-дружески относиться к Меме. И я не против, если время от времени она хотела бы… Но жить вместе с ней избави Бог!.. Если бы я узнал, что она нашла утешение с приятным молодым человеком, который не похож на меня…

– Но я об этом совсем даже не думаю! – с раздражением произнес Реми.– Да, я ей звоню, навещаю, выхожу с ней в свет, и все. Что ты хочешь, ведь она совсем одна! К тому же не в ее характере вешаться на шею первому встречному. Тебе это хорошо известно. Да, я ей составляю компанию. Мы дружим, вот и все.

– О! Ладно, ладно… Я ведь забочусь о ней. Ты бы сделал ее счастливой.– Помолчав, он добавил: – Хотя…– И снова замолк.

– Что? – спросил Реми.– Что ты хочешь сказать?

– О! Ничего…

* * *

Вытянувшись в постели и тесно прижавшись к Эме, Реми наслаждался полным покоем после того, как только что занимался с ней любовью.

Почему он неожиданно почувствовал себя в безопасности? Куда девалось привычное разочарование? Почему у него так легко на душе? Неужели потому, что, предполагая у Эме дряблое и старое тело, он с удивлением обнаружил, что ему приятно прикосновение ее поразительно нежной прохладной кожи, ее крутых бедер, отяжелевшей, но еще упругой груди? И только живот ее утратил былую твердость, но Реми утешился мыслью о том, что фигура Меме просто вышла из моды, так как до войны считалось, что хорошо сложенная женщина должна быть непременно в теле.

Однако дело было не только в том, что он был приятно удивлен. Чувство, которое испытывал Реми, было совсем другого порядка. Неожиданно для себя какими-то таинственными путями он пришел в состояние полного душевного равновесия, чего с ним раньше никогда не случалось. Реми искал причину непривычного для него ощущения радости бытия и почти ее угадал.

Что же это было на самом деле? Показалась ли ему Зме более опытной любовницей, чем другие? Нет, совсем наоборот. Она скорее была пассивной… Ах, вот в чем дело! Вот что по-настоящему удивило Реми! Конечно, он уже давно отказался от сложившегося у него мнения об Эме в те времена, когда они еще не были друг с другом знакомы. Однако Реми никогда не удавалось забыть возраст этой женщины. И возраст, и чрезмерная слабость к молодым людям, и отнюдь не бескорыстные отношения, которыми она пыталась их окружить, давали Реми основание предполагать, что в постели она окажется разъяренной фурией. Не имея других преимуществ, Эме должна была показывать в постели особое рвение. На самом же деле оказалось, что ее физические данные совсем не такие уж незаурядные и, сверх того, она вовсе не считала нужным прибегать к полному набору любовных ласк.

И это спасало ее в его глазах. Она не использовала унизительных для нее приемов, не шла ни на какие уловки, к которым прибегают в постели женщины, превращаясь в прилежных учениц, демонстрирующих все, на что они только способны. Сколько раз Реми тешил свою чувственность, испытывая душевную неудовлетворенность от такой сомнительной активности! Сколько раз ему приходилось выслушивать восклицания, междометия и эпитеты, которыми, как считают некоторые женщины, они добавляют удовольствие своему партнеру! Ничего подобного он не услышал от Эме.