зло бросает. — Она другого любит, — озвучивает свои фантазии мама. Я не буду вмешиваться и пытаться переубедить Глеба, пусть верит, во что хочет. Глеб не отвечает.

Возможно, ему неприятно слышать про другого мужчину, но ведь и в его жизни были другие женщины. Уверена, что были. Вряд ли он после нашего расставания жил монахом.

— Всего доброго, — холодно бросает Глеб. Сейчас мы столкнемся в коридоре, опережая это событие, делаю прыжок и оказываюсь в дверях. Все-таки мы сталкиваемся с Тихомировым. Не обращаю внимания на волнение, которое отзывается в нервных окончаниях. Держась за наличник, отпрыгиваю назад.

— Я слышала часть вашего разговора. Не нужно было помогать отцу с долгами, — произношу ровным тоном. — Теперь должницей себя ощущаю я, мне это неприятно. Хотя бы потому, что меня никто из вас в известность не поставил. Несправедливо, что ты с братом живешь в гостинице, когда у тебя в Новосибирске есть собственный дом, — моя злость выходит из-под контроля, не получается взять себя в руки. Я сидела внизу с Ванькой и боялась предложить ему у нас погостить, а оказалось, что это я у Тихомировых в гостях, причём вместе со своей семьей.

Мама смотрит на меня огромными от шока глазами. Во мне такая буря, что до ее чувств я глуха.

— Спасибо за предложение переехать к вам, но я откажусь, — уголок губ Глеба едва заметно дергается. Мама не успевает радостно выдохнуть, как Тихомиров продолжает: — А Иван, думаю, с радостью воспользуется приглашением. Поможет тебе с Варей, пока не снимут гипс, — спокойно произносит Глеб.

У меня, наверное, слуховые галлюцинации. Это действительно произнес Глеб? Он оставляет Ваньку здесь, а сам будет жить в гостинице? А как же желание проводить с нами больше времени? Мне это не нужно от слова совсем, но я не могу его понять.

Варя в кроватке начинает бунтовать, позволяю себе еще немного задержаться.

— Если позволишь, вечерами я буду вас навещать, — добавляет Тихомиров. Хоть что-то проясняется. Не хочет переступать через мои запреты, значит? Что-то новое в его поведении.

— Подождите, подождите, — вмешивается мама, но я ее перебиваю:

— Мы съедем, — прислоняясь к стене, потому что устала опираться на одну ногу.

— Никуда мы не будем съезжать, у нас маленькие дети… — мама взвинчена и напугана. — Иван может оставаться.

«Как великодушно с ее стороны!» — не без иронии проносится в голове.

— Глеб в любое время может навещать свою дочь… — добавляет она. А у меня кровь к голове притекает. Понимаю, что он и так в этом был убежден, но теперь еще и доказательства получил.

— Когда я выкупил дом, сразу оформил его на тебя, Милада. Осталось поставить только подписи в документах, — будто не слыша слов матери. В его глазах я не вижу триумфа, но замечаю там тихую радость. — Ты здесь хозяйка. И только тебе решать, кого пускать в дом.

Значит, не придет, если я не позволю?

Красивый жест, но стоит ли ему верить?..

Варя бунтует в полный голос, а Боря, видимо, заснул, его не слышно.

— Доброй ночи, — упрыгиваю к себе. Мне есть о чем подумать. В голове каша, а внутри все звенит от напряжения…

Глава 34

Глеб

Непросто наблюдать, как Милада тянется к Ваньке. Это не ревность, хотя она всегда колола своими острыми иглами нутро. Наблюдая за ними, я осознал, что, несмотря на свои чувства к Ладе, я никогда не был ей так же близок, как Ванька. Нас связывали фейерверк эмоций и безумная страсть. Я мог часами ею любоваться, она молча нежилась в моих объятиях и говорила, что любит, она стонала подо мной и срывала голос, но никогда она не была так открыта со мной, как с братом. Они словно говорили на одном, понятном только им языке. Понимали друг друга с полуслова. И эта связь за эти годы не исчезла...

Мое решение оставить брата у Ромашовых не было принято на эмоциях. Это был продуманный ход, хорошо просчитанный ход, после того как Стеша попрекнула Миладу. После услышанного я не могу быть уверен, что у них в семье все благополучно. Здесь моя женщина и дочь, я хочу, чтобы они были в безопасности, чтобы их никто не обижал, чтоб они ни в чем не нуждались. Пожаловаться на родителей она может Ваньке, а не мне, поэтому пусть он будет рядом.

Разговаривая со Стешей, я допускал мысль, что Милада может подслушать наш разговор. Все это время боялся, что Ромашова затронет прошлое. Милада не должна узнать об этом, пусть эта тайна никогда не выплывет наружу.

Меня бы устроило, чтоб она и дальше делала вид, что того вечера в нашей жизни не было. Стеша не меня презирает, а себя, я для нее – как напоминание о ее ошибках. Мне нет дела до их отношений с мужем. Они оба в свое время знатно куролесили. Если их все устраивает, то пусть живут, как хотят, но Миладу обижать не позволю. Она может дать отпор при желании, мне нравится, что у нее появился более жесткий стержень внутри, но я также знаю, что она только делает вид, что происходящее ее не задевает.

Надеюсь, присутствие Ивана смягчит мою гордячку, она позволит мне с ними видеться. Миладе сейчас сложно справляться с Варей, малышка очень активная, помощь брата лишней не будет.

Провожаю ее взглядом, а ведь хочется подойти, подхватить на руки и донести до спальни, чтобы она не напрягала ногу. Не позволит ведь…

Спускаюсь вниз, на кухне Степан с Ваней отмечают приезд последнего. У каждого в руке кружка горячего кофе.

— Привет, Глеб, — Степан поднимается, протягивает руку. На его лице улыбка, он не знает, что наверху был напряженный разговор.

— Привет. Степ, твоя жена пригласила Ивана у вас погостить, ты не против? — я обязан был спросить, он хозяин дома, пусть и номинально. Когда я выкупал всю его недвижимость, он собирался съехать, освободить жилплощадь, я отказался. Если бы не Милада, не стал бы и выкупать.

— Пусть гостит, конечно, не чужие люди, — несмотря на натянутую улыбку, я вижу, что ему идея не очень понравилась. Меня это не очень тревожит, потому что серый кардинал в этом доме – Стеша, она все решает. Моя задача – облегчить Миладе жизнь.

— Ну, тогда договорились,