Он потряс головой и поднялся на ноги. Наваждение начало отступать, растворяясь в морозном воздухе. Книжник умел управлять собой и редко давал волю своей ярости. Хотя это было совсем нелегко. Особенно после смерти Малютки. Малютка. Вот о чем он должен помнить. Единственное, что имеет значение.

Он поддался желанию снова ее увидеть и пошел сквозь время. Один из слоев привлек его внимание необычным свечением. Книжник переместился туда и оказался в комнате с сиреневым сталагмитом. В тот момент, когда прикоснулся к нему рукой. Он подошел ближе и внимательно осмотрел кристалл. Под мерцающим основанием он видел тончайшую пелену, за которой виднелось исполинское тело. Теперь он видел, что сталагмит только часть чего-то большего – существа иного измерения, невольно вторгшегося в пространство планеты. Его длинные кристаллические отростки, разрастаясь, сминали и дробили временны́е слои. Таким образом существо двигалось сквозь Вселенную. Вырванные из общего временно́го потока пласты хаотично располагались в пространстве, создавая аномалии. Вероятно, когда умирающий Книжник коснулся сталагмита, он нарушил квантовое равновесие и заставил это существо ощутить разрушительную энергию смерти. Существо втянуло отростки и углубилось в свое измерение, но часть его потенциальной энергии передалась Книжнику, наделив его способностями перемещаться во времени и пространстве. Сейчас он видел разрывы пространственно-временно́го континуума, оставленные сталагмитом, и исходящие от кристалла исковерканные линии временны́х наслоений. Пространство же почти не поддалось разрушениям и являло собой единую многомерную плоскость, в одно и то же время пластичную и монолитную. И чтобы переместиться в пространстве независимо от временны́х сетей, Книжник попытался использовать момент его наибольшей проницаемости. Момент формирования нового слоя времени.

Он вернулся в настоящее, на пустырь, и снова почувствовал запах гниющей плоти. Уже рассвело, и, осмотревшись, Книжник увидел в глубине пустыря маленький кошачий трупик. Он подошел поближе и пригляделся – над кошкой кто-то поиздевался, вспорол живот и бросил умирать в заброшенном безлюдном месте. Сквозь временны́е слои Книжник увидел, что раньше кошка была домашней, но, отправившись погулять, нарвалась на двоих жестоких подростков, подманивших ее куском жареной колбасы.

Книжник внимательно посмотрел на кошку. Извлекать из времени живые объекты он еще не пробовал и решил, что для этих целей она вполне сгодится. Ему было интересно поиграть со временем, и он тщательно просматривал каждый слой. Перед его глазами возник бесконечный туннель из фрагментов, где кошка выходила из дома, прогуливалась по двору и бежала на ласковое «кис-кис-кис». К рукам, протягивающим ей вкусное лакомство. Поймав нужный момент, Книжник вытянул руку и перехватил тонкое черное тельце, когда кошка уже готовилась вцепиться зубами в колбасу. Не обращая внимания на ошеломленные лица подростков, втянул ее в свое время. Повиснув в его руке, кошка зашипела и попыталась вывернуться, но Книжник крепко стиснул ее пальцами. Он просматривал временны́е слои, пытаясь отследить, какие изменения произошли во времени. Через секунду с пустыря исчез кошачий труп и перестало вонять. Книжник вновь просмотрел слои, выбрал отрезок времени и забросил кошку во двор рядом с подъездом, где она жила. Кошка, шипя и прижимая уши, запрыгнула в открытую форточку в окне первого этажа и скрылась из виду.

Но Книжник вновь вытащил ее из времени. На этот раз сразу, как она появилась во дворе. За пару часов до встречи с подростками. Подождал, пока волна изменений сотрет его предыдущий эксперимент, и забросил кошку обратно на пустырь. Когда мальчишки расправились с кошкой, Книжник вернулся в настоящее. Кошачий труп лежал на своем месте, распространяя отвратительный смрадный дух. Книжник представил, как живописно смотрелись бы рядом с кошачьим телом трупы подростков, и хищно улыбнулся. Он чувствовал, как все в нем отзывается на желание буквально размазать их по асфальту. Он сознавал, что властен творить все, что ему захочется, воплотить самые зверские и жестокие фантазии, и еле сдерживался, чтобы не приступить к их исполнению прямо сейчас. И также понимал, что, начав, уже не сможет остановиться.

Книжник ушел с пустыря и немного побродил по городу, перемещаясь во временны́х слоях только по безлюдным улицам. Кое-что он, правда, себе все-таки позволил, и это значительно улучшило его настроение. Потом он переместился в комнату Уварова. Это место вполне устраивало его в качестве вре́менного убежища. И он решил, что останется там, пока не присмотрит вариант получше.

Он лег на пол и закрыл глаза, но услышал, как этажом ниже с кем-то разговаривает Вяземский. Прислушавшись, по смыслу понял, что профессор общается с Бельским. Это развеселило Книжника, и он переместился вниз. Прямо за спину Вяземскому. Несколько минут слушал их беседу, затем подвинулся так, чтобы профессор его заметил. Увидев его, Вяземский побелел, что-то тихо проговорил в трубку и отключился. Несколько секунд постоял, глядя перед собой, и повернулся к Книжнику.

– К-книжник, – пролепетал он, – как давно вы з-здесь стоите?

– Только подошел, – Книжник ответил издевательски дружелюбно.

– З-зачем вы здесь? Что вам угодно?

– Ничего из того, что вы можете предложить, Вяземский, мне не угодно, – Книжник посмотрел профессору прямо в глаза. Тот отвел взгляд и почти прошептал:

– В таком случае я пойду?

– Идите.

Профессор понуро вышел из кабинета, и вскоре Книжник услышал, как хлопнула входная дверь Центра. Вяземский сбежал от него в город. Он боялся того, что Книжник может сделать с ним, но не понимал главного. Книжник с алчной улыбкой провожал его взглядом. Не рассказывать же этому трусливому болвану, что он уже убивал его сегодня. Дважды.

3 февраля 2016 года

Лион. Штаб-квартира Интерпола. 14:00

Бельский пил. Неразбавленный односолодовый виски «Гленфарклас» – самое крепкое, что смог найти в баре конференц-зала. Забрав бутылку в свой кабинет, генерал расположился за столом и, не смакуя, глотал темно-каштановый обжигающий напиток. Горло полыхало огнем, но это ощущение лишь дополняло чувство сжигающей его изнутри ненависти. После разговора с Вяземским генерал не находил себе места. Он перезванивал профессору двенадцать раз, прежде чем Вяземский ответил и Бельский убедился, что Книжник снова оставил его в живых. Это и волновало генерала. Конечно, он радовался за друга, но куда больше его обеспокоило нетипичное поведение врага. Книжник не играл в игры со своими жертвами, не откладывал расправу над ними на будущее. Он всегда действовал сразу. Почему же сейчас он ведет себя по-другому? А способности, о которых говорил Вяземский, – перемещение во времени, изменение облика? Это нервировало и пугало Бельского. Он ненавидел Книжника за свой страх, за то, что боится представить, что тот будет делать с этими способностями. Генерал достаточно насмотрелся на изуродованные трупы и понимал, что нужно остановить Книжника. Любой ценой. Даже отдав взамен свою жизнь. И жизнь Вяземского.

Но как найти слабые места того, кто обладает таким превосходством, такой чудовищной силой? По сути, что он знает о Книжнике? Годы работы, огромное количество бесполезной информации, не дающей ответа на вопрос, как одолеть столь серьезного противника. Все-таки надо было его убить. Как Бельский жалел, что пошел на поводу своих амбиций, своего честолюбия и не пристрелил ублюдка сразу, как убедился, что человек, устроивший бойню в онкологическом центре, действительно Книжник. Но ведь тогда Вяземскому не удалось бы остановить аномалии. Однако Бельский все равно не мог смириться с этим. Мира, в котором существовал Книжник, было не жаль.