Сидя у костра и глядя вверх на звёзды, подумалось о том, что свет от далёких звёзд, который мы ловим взглядом сейчас – тысячи лет летит через космос. Когда он достигает нас, там, откуда вышел луч – уже ничего нет. Ни звезды с планетами, которая, вращаясь в галактике, ушла по траектории полёта в другое место, ни тех, кто пытался послать с одной из этих планет лучик надежды на скорую помощь, во время бедствий. Но – увы, время и лечит и забирает последнюю надежду на спасение. Время – категория нашего существования, на которую мы, люди, не в силах влиять, мы можем только созерцать. Вот за такими грустными размышлениями застал меня и всю нашу группу волчий вой, раздавшийся очень близко, за соседней горкой. Охотники настороженно взяли в руки заостренные палки, которые они только что тщательно затачивали у костра, предварительно обжигая концы в костре и счищая заострённым камнем обгоревшие угли. К одиночному вою добавилась еще пара более высоких тонов. В ночи, на фоне огромной луны, застывшей над горой мы увидели очертания нескольких особей, поднявших головы вверх и воющих на разные голоса нестройного хора дикой природы. Хищники пришли на запах крови свежее-ободраной козы. Вождь сделал жест находиться на месте, а сам двинулся в лесные заросли, навстречу животным. Прошло уже минут пятнадцать, но в лесу стояла гробовая тишина. Волчий вой больше не повторялся, но и Тырыый не возвращался. Мы уже начали беспокоиться, и один из охотников нервно перекидывая копьё из руки в руку, собирался пойти на поиски вождя, но ветви ближайших зарослей ольхи раздвинулись, и вождь живой и невредимый вышел нам на встречу. Жестами он показал, что всё в полном порядке и пригласил к костру, так как после захода солнца, температура резко упала и еще не просушенная одежда создавала дискомфорт, вызывая бесконтрольную дрожь. Когда мы расселись вокруг костра под защитой шалаша, а куски мяса косули, насаженные на рогатины, весело зашкворчали – всё беспокойство по поводу близкого присутствия хищников улетучилось вместе со снопами искр, выбрасываемых в бездонное звездное небо. Тырыый рассказал мне и рядом сидящим о том, что мирное сосуществование людей и зверей достигается правильным отношением к вопросам жизни и питания. Ни одно животное не убивают ради забавы и лишь только столько, чтобы наесться, удовлетворив свои охотничьи инстинкты. Местные охотники тоже не убивают просто так, а лишь для того, чтобы прокормить племя. Хрупкий баланс достигается только тогда, когда есть единая картина мира. Примером в этом могут стать волки. Хищник, нападая в первую очередь, любит поедать более мягкую плоть жертвы, ну то есть кишки и прочие потроха, которые Тырыый услужливо оставил им в лесу после поимки козы, а мясо забрал для жарки товарищам. Вот и получается баланс, одним – вершки, а другим – корешки. Остались довольны все: и люди, и хищники, и даже стадо коз, ведь убита была только одна, а не две. Кровожадность, которую стали проявлять чужие племена, постепенно заполоняющие территорию, ведет к вымиранию многих животных, используемых в пищу местными охотниками. Часть из них стали убивать для ритуалов, дабы показать другим свою силу и ловкость. Природа не прощает такие вещи. За всё приходится платить свою цену.

Так за беседой – мясо поджарилось, каждый получил свою порцию. Поужинав под звёздами, охотники затянули заунывную песню, под которую, я и Ырыс заснули, а вождь занялся изготовлением очередного каменного топора. За животных, окружавших нашу временную стоянку – он был спокоен, но вот за «чужие племена» – нет. Ночью я спал так крепко, что она показалась мне одним мгновением. Как лёг на левый бок, так и проснулся на нём.

Утренний туман был таким густым и пахучим, что в первое мгновение подумалось, что я в облаке, сейчас подлетит архангел и уведет с собой в «даль светлую», но запах болотных испарений ни как не совпадал со «светлой далью», а предрассветное кваканье лягушек – подтверждало наше земное существование. Вышел к берегу. На поверхности воды речной заводи резвилась мелкая рыбья детвора, оставляя множество кругов и выхватывая с границы воздуха и воды мелких мошек. Более крупные экземпляры гонялись за мелкими дафниями и бокоплавами, а взрослая рыба, медленно проплывая у дна, изредка стремительно врезались в толщу воды, выхватывая зазевавшегося на верху малька. На огромном плоском камне около берега реки, молча сидел вождь, взгляд его простирался над поверхностью воды, через плотный туман, далеко вперёд, даже не на противоположные верхушки гор, а ещё дальше, за горизонт. Лицо спокойное, ни единой эмоции, руки и ноги сложены в подобие позы «лотос», как у йогов. Сразу всплыли в памяти вчерашние слова Тырыыя о «пищевых цепях» и самодостаточности охотников. Голод шевельнул во мне лёгкую потребность в поиске продуктов, пригодных для пропитания. Вспомнил, что в сумке, остался кое какой инвентарь. Достав второй комплект лески с крючком и поплавком, решил соорудить вторую удочку и, срезав с прибрежного кустарника длинную ветку, закрепил на нее рыболовную оснастку. Порывшись в прибрежном иле, «намыл» в ладонях горсть красных мотылей и, зайдя по колено в воду, закинул импровизированное удилище. Поклёвка не дала себя долго ждать, и поплавок весело задёргался вверх-вниз. Азарт рыбалки захватил, адреналин ударил в голову от резких рывков и прыжков поплавка, который – то ложился на поверхности, то с молниеносной скоростью уходил до самого дна. Выдергивая одну за другой крупных рыбин, я бросал их на берег и, видя их активные перемещения обратно к воде, позвал Ырыс на помощь. Она, еще хромая, ходила по берегу и собирала серебристо-радужных рыб, скакавших по границе с водой и готовых вот-вот улизнуть обратно. Вода вначале казалась очень холодной, ноги замерзли, но рыбачий азарт подавил чувство холода и я уже бегал вдоль заводи покалено в воде, не замечая ни чего вокруг кроме прыгающего поплавка. Вода в этом месте реки была почти прозрачной и очень холодной. Рыба, которую я наловил, походила на форель. В пылу рыбалки я вдруг услышал голос вождя, который, увидев уже выловленное количество, призвал к прекращению рыбалки.

– Неужели ты думаешь, – сказал он – что мы сможем всё это съесть за один раз?

– Конечно, нет, но, оставшихся, зажарим на камне и возьмём в дорогу – парировал я.

На том и порешили. Смотав удочку, я почистил рыбу на берегу, а потом вместе с Ырыской перетащил её к костру, в котором уже весело потрескивали сухие ветки. Приготовив уже испытанным способом на камне жирных рыбин, мы позавтракали. Пора было собираться в дорогу к озеру, и мы разбрелись по ближайшим зарослям в поисках предметов, способных улучшить плавучесть нашего плота. В двух десятках метров от нашей импровизированной стоянки я набрёл на большущий муравейник. Огромные рыжие муравьи, казалось, заполнили всю окрестность. Каждый куда-то спешил, что-то тащил, перекатывал, и это сообщество напомнило мне крупный мегаполис, где у каждого его члена была маленькая, но своя работа. На ум пришла недавно прочитанная статья, в каком-то журнале о том, что древние Египтяне выставляли на два дня тела умерших фараонов на муравьиные кучи и после многократных укусов, прекращался процесс гниения тел покойников. Это было первой стадией мумификации и с помощью муравьиных укусов тела сохранялись тысячи лет. Потом вспомнил, как дед вставал в муравейник на колени и терпел эти укусы некоторое время. По его словам, в муравьином «яде» было много полезных веществ, которые спасали от воспалений и от болезней суставов. Вспомнив, я бегом вернулся на стоянку и позвал с собой Ырыс и раненного стрелой охотника к муравейнику. Тем более что раны у них заживали плохо и листья подорожника почти не помогали. Подойдя к муравьиной куче, я жестами показал девушке сесть на пень рядом с ней и протянуть больные ноги к краю кучи, а охотнику встать на колено больной ногой у муравейника, чтобы лесные «доктора» провели свои процедуры по вводу инъекции в раненные места. Во взгляде Ырыс я увидел не только непонимание, но и какой-то ужас, но она всё же выполнила просьбу. Охотник был сговорчивее. Он уже привык к тому, что я совершал действия и поступки, несоответствующие их уровню ощущений и знаний об окружающем мире. Они были не такими как мы. Их духовная связь с природой была намного сильнее и ощущалась на каждом шагу, но отдельные знания моих современников им были еще недоступны и, в голове промелькнула недавно сказанная фраза «Учителя», что я должен максимум своих знаний и умений, понятных для их мироощущения «передать». Без выполнения этого условия – возвращение обратно невозможно. «Лечебный процесс» вызвал у меня бешеный смех, так как муравьи расползались по их телам, а не только в месте воспалившихся ран и их размахивания руками и ногами, ежесекундное смахивание непрошенных гостей – напоминало мне работу пропеллеров винтового самолёта. Я еле сдерживался, глядя на этих «танцоров» немыслимого беззвучного танца. Постояв и посидев у муравьиной кучи пять минут, они стряхнули с себя остатки многотысячной армии насекомых и отбежали от муравейника с такой скоростью, как будто всегда были здоровыми. После чего все удалились с маленькой надеждой на быстрое выздоровление, которую я внушал им во время «лечебных процедур». Дальше опять каждый стал действовать по собственному плану.