после столкновения с инспектором даже хотел где-нибудь бросить машину или, еще лучше, утопить ее. Но Витков убеждал меня, что как раз сейчас, когда милиция пошла по ложному следу, мы в полной безопасности. Он был уверен, что нас ищет ГАИ, а рыбные наши дела по-прежнему вне поля зрения милиции, и обещал, что до конца сезона мне придется сделать всего две-три поездки, что лишние деньги не помешают, особенно сейчас, когда я собираюсь на юг, и что не следует впадать в панику.

Однако он жестоко просчитался, и я это скоро почувствовал. Когда чудом я ушел от погони на шоссе, я понял: это конец. Бросив машину на дороге и сумев добраться раньше милиции до своей квартиры, я еще на что-то надеялся, но зря...»

На этот раз дело о хищении рыбы можно было считать действительно законченным. Осталось только подвести итог оперативно-следственных действий, составить обвинительное заключение. Но это уже было дело суда. У нас же с Володей Худяковым была своя задача — проанализировать наши далеко не безупречные действия по выявлению и поимке преступников.

Правда, начальник ОБХСС квалифицировал нашу работу как вполне удовлетворительную, но нам казалось, что он просто сделал скидку на нашу молодость, ведь, что там ни говори, а мы до самого последнего момента не догадывались о том, кто угнал машину у полковника Долевого, и о том, какую роль играл во всем этом деле Куликов-младший. И хотя с самого начала мы выбрали верный путь поисков, шли мы по нему довольно медленно, по крайней мере, любой опытный оперативный работник сделал бы все гораздо быстрее. Но в одном капитан Данцев был, конечно, прав — с нашей помощью были пойманы и обезврежены опасные преступники, и это было самым важным.

12

На суде они вели себя по-разному.

Приемщик рыбы беспокойно ерзал на месте. Он поминутно вытирал платком мокрый лоб, руки, тяжело дышал, на скулах его появились красные пятна. Свою линию защиты он строил на том, что во всем виноват Юргенс.

Старый рыбак Юргенс был угрюм и бледен, вопросов, обращенных к нему, он как будто не слышал. Он не отрицал предъявленных ему обвинений, он просто считал их малозначительными. Впрочем, это, конечно, было показным. На деле Юргенс прекрасно понимал, что ущерб, причиненный им государству, не так уж и мал.

За внешней бравадой и нахальством пытался скрыть свою растерянность Витков, но его выдавали предательски дрожавшие руки. Витков изо всех сил пытался уйти в тень, изобразить себя жертвой, исполнителем, почти насильно втянутым в преступные махинации. Выгородить себя он мог единственным способом — сделать козлом отпущения Игоря Куликова, и он чернил его и обливал грязью со свойственной ему хитростью и подлостью.

Куликов единственный на этом процессе ничего и никого не изображал, не ловчил, не защищался. Сломленный всей этой обстановкой, стыдясь своих соседей по скамье подсудимых, осуждающих взглядов зрителей, среди которых было много его однокурсников, он с какой-то механической, отрешенной обстоятельностью отвечал на задаваемые вопросы, вставал и садился, снова вставал и снова садился, как заводная кукла, у которой уже кончается завод...

Суд длился три дня. В последний день выступил прокурор. Он сказал: «...Благодаря прекрасно проведенной оперативной и следственной работе нам удалось восстановить всю картину преступления. Уголовная сторона вопроса нам ясна, но есть еще один момент, которому мы должны уделить внимание. Игорю Куликову двадцать четыре года. Это уже вполне сформировавшийся, взрослый человек. Он совершил уголовное преступление и понесет за это наказание. Но сейчас меня интересует другое. Разве не кажется диким, что в наше время, в Советской стране, где так многогранно и богато развернулась общественная жизнь, где перед людьми открыты любые пути, способный молодой человек, имеющий возможность стать инженером, ученым, не испытывающий ни в чем недостатка или нужды, становится вором и спекулянтом?

Вы скажете, во многом виноват Витков, опытный жулик. Но не забудьте, что машину у Долевого Игорь Куликов угнал до встречи с Витковым, по собственной инициативе. И дело даже не в том, что одно преступление потянуло за собой другое и что к моменту встречи с Витковым Куликов напоминал собой человека, который, начав опускаться, уже не может остановиться. Все дело в том, что задолго до знакомства с Витковым Куликов уже был слабым, морально развращенным человеком. Ядовитые семена упали на благодатную почву.

Есть деяния, которые не наказуются уголовно, и совершившего их человека нельзя посадить на скамью подсудимых (я говорю сейчас о старшем Куликове), но во всем, что произошло с Игорем, я обвиняю прежде всего его.

Давайте еще раз вспомним, в каких условиях жил Куликов-младший. По существу, с детских лет он был предоставлен самому себе. Все больше и больше отдалялся от семьи отец, все меньше и меньше волновали его судьба сына и состояние здоровья больной жены.

Старший Куликов многие годы вел, да и сейчас ведет, двойную жизнь. Когда-то он подавал надежды, считался способным, но карты ему заменили все. Куликов тщательно скрывал свою страсть от коллег по институту, а вот таиться от жены и сына он не считал нужным. На глазах мальчика, затем юноши выигрывались и проигрывались за вечер большие суммы денег. И вполне естественно, что в душе неокрепшего морально молодого человека зрела и укреплялась мысль — зачем трудиться, если существуют такие легкие способы добычи денег? К чему это привело, мы знаем.

Кража в универмаге

1

На место происшествия начальник отдела вневедомственной охраны Петр Павлович Смирнов приехал раньше меня. Развернув планшетку и приложив ее к стеклянной двери универмага, он записывал показания сторожа — пожилой приземистой женщины в выцветшей плисовой жакетке.

Было пять часов утра, уже начало светать. Когда дежурный по райотделу сообщил мне домой по телефону о краже в универмаге, я попросил его вызвать всю нашу бригаду — следователя, эксперта, собаковода. Оповещение инспектора Семена Светличного, обслуживавшего эту территорию, я взял на себя.

Само собой разумелось и присутствие Смирнова. Кража была большая, причем кража государственного имущества из охраняемого его людьми объекта. Петр Павлович никак не мог отвыкнуть от того, что он уже не начальник отделения Уголовного розыска. Примерно за год до описываемых событий я был назначен на его место. Тем не менее Смирнов выезжал со мной на все кражи государственного имущества, а порой и на другие происшествия, не имевшие к нему прямого отношения.

Вначале ему было очень трудно на новой работе. Сторожа-пенсионеры