Этот дистант представлял расу аджай. Юрий знал, что они некогда воевали с людьми, потом влились в Империю. Так об этом рассказывали в фильмах.

Аджай-кирасир отвернулся и что-то вставил в рассказ товарища, качнувшись в сторону девушек. Те фыркнули от смеха, прикрывая руками рты.

Гарин с трудом заставил себя вернуться к работе. Про себя подумал, что раз уж бывшим врагам нашлось место в Империи, то уж точно найдется оно и для обитателей «Пилигрима-2».

И, безусловно – для Элли.

* * *

Дурацкий сон. Липкий и тягучий, как черная смола. Он опять бросался к протянутой руке, хотел спасти, помочь. Но не успевал, хватал воздух, летел кубарем в пропасть, злую и зубастую. А вокруг пузыри, как один похожие на его корабль-Землю. Лопаются, лопаются, лопаются…

Юрий вздрогнул и открыл глаза, протяжно втягивая воздух носом.

За бордовой занавеской шелестел песок, скользя по оконному стеклу. Бледный дневной свет с трудом просачивался сквозь полог.

– Опять песчаная буря, – раздался голос Карла. – Воздушные купола не справляются.

Он стоял, привалившись к косяку, и попивал из прозрачного стакана. Судя по его прищуренным глазам и причмокивающим губам, в стакане было что-то крепкое.

– Я чуть не обмочился, когда ты зубами заскрежетал, – усмехнулся датчанин. – Кошмары мучают?

Он сделал неуловимый жест, и потолок засветился ровным золотистым цветом.

– Ерунда, – Гарин приподнялся и сел, облокотившись спиной о подушку. В голове, еще не прояснившейся ото сна, мелькнула похожая картинка – он, проснувшийся, играющая фантиками девочка, брат и подсолнухи за окном.

Картинка мелькнула и пропала, оставив давящее ощущение в груди. Осталась реальность, Карл и песчаная буря.

– Который час? – Юрий отбросил одеяло, опустил ноги на теплый пластик пола.

– Половина одиннадцатого, – Йенсен чашкой указал на мерцающие на стене цифры часов. – Вставай, я там тебе чай приготовил.

Надо же, опять будильник не услышал! Пора вставать.

– Заботливый… Ты тут каким ветром? – спросил Юрий, одеваясь. За его спиной кровать с легким скрипом уехала в стену.

– Попутным. Что, я не могу просто так забежать к лучшему другу?

В маленькой комнатке, служащей одновременно и гостиной и кухней, еле слышно играла музыка, что-то легкое и мелодичное. За псевдоокном, под теплым летним солнцем, простиралось бескрайнее зелено поле с торчащей над колышущейся травой старой мельницей. Все так приятно, что можно не обращать внимание на одинаковые коробы мебели и потемневшие от времени стены.

Датчанин с кряхтением завалился в потертое кресло, полностью заняв его своим тучным телом. Поставил на круглый столик стакан – там уже лежал на тарелке надкусанный бутерброд с сырным паштетом, и довольно потер руки, словно готовясь принести долгожданную весть. На сей раз Юрий не стал поддаваться своей раздражительности, молча прошаркал к столу.

– Хочешь поржать? Я тебе рассказывал, как мой двоюродный брат с синтетической бабой сауну принимал?

– Я бы запомнил.

– Тогда слушай, – Йенсен заерзал в кресле. – В общем, заказал он себе в сауну реплика, брюнетку с сиськами вот такущими. Понятно зачем, не для философских бесед. И тут надо добавить, что у брата моего есть неприятная болезнь – от полового возбуждения редко, но случаются приступы удушья.

Юрий вымученно закатил глаза.

– Ну, бывает, – улыбаясь, продолжил датчанин. – Все не вылечит никак… В общем, пока он с этой искусственной девкой развлекался, его очередной приступ настиг. Он на лавку плюхнулся, да рукой ингалятор смахнул на пол, прямо в мыльную воду. Сам сипит, вдохнуть не может, указывает этой, мол, помоги! Ну, реплик и принялась за ингалятором гоняться. Бегает, намытой голой задницей сверкает, отчего у брата еще хуже прихватило. Только без толку – не могут суперсенсорные руки этой дуры скользкий от мыла баллончик схватить. Пришлось брату того… спасать себя самому, по-быстрому. Снимать возбуждение, так сказать, своими руками…

Гарин сухо хмыкнул. Он не выспался и плохо воспринимал юмор датчанина.

– А то так и загнулся бы, – Йенсен и без реакции Юрия сам себя развеселил, давясь смехом. – Это я к чему все, Ю. Как сказал мой брат, пока реплики не научаться держать в руках мыло, не равняться им с людьми.

У Юрия был опыт общения с женщинами-репликантами. Собственно о том, что переспал с роботом, он узнал лишь утром, под задорный хохот Карла. Лишь тогда вспомнились определенные странности – слишком гладкая кожа, необычная фактура волос и своеобразный запах, исходящий от тела. В остальном – обычная девушка, легкомысленная и глупенькая.

– Занимательная история… Ты в больницу заезжал? – спросил Гарин у раскрасневшегося Карла.

Йенсен хлопнул себя по колену, вздернул брови.

– А я как раз к тому и веду, – воскликнул он. – Есть у меня отличнейшая новость, Ю!

– Ты говорил с доктором? – оживился Гарин.

– Бери выше, – палец Йенсена указал насколько именно выше. – С одним из учредителей.

Карл смог удивить Юрия. Больница, в которой лежала Элли, была малой каплей в сети медицинских учреждений, принадлежавших одной крупной компании и разбросанных по всей Империи. А учитывая местоположение больницы, она могла считаться самым дальним объектом компании. И встретить здесь одного из руководителей по-настоящему большая удача.

Йенсен понял причину удивления Гарина.

– Довольно приятный мужик, скажу я тебе, – Карл важно сложил руки на груди, словно подобные знакомства ему в привычку. – Простой такой, в обычной рубахе и куртке. Вот мимо бы прошел и не подумал бы. Потом только заметил золотую дугу за ухом…

– Причем тут он и Элли? – подтолкнул его Юрий к сути разговора.

– Прихожу я к Элли в палату, справиться, что и как, а там он стоит. Он и доктор наша лечащая, как ее там…

– Джайна. Доктор Ида Джайна.

– Ну да, ага. В общем, доктор сразу ушла, а этот остался. Серьезный такой, деловой. Сразу хватку видно. Поболтали с ним малость. Он про Элли спрашивал, кто, мол, такая, есть ли родственники, почему нет страховки. Я говорю, так и так, найденыш, родни нет, за лечение плачу я один, из чувства чистого альтруизма…

– Зачем ты так сказал? – нахмурившись, спросил Юрий.

– А что не так? – выпятил губу Карл. – Все чистая правда. Да ты не дуйся, как мышь в вакууме, ты дальше послушай. В таких делах лучше мошной не трясти, а наоборот, дыры в карманах напоказ выставлять. У этих, столичных, сейчас бзик на благотворительность. Так сказать, чтобы не стыдно было с тебя последнее срезать, а так, вроде бы, что-то в обратку возвращают. Что для нас с тобой человеческая взаимопомощь, для них – социальный подвиг, достойный всяческого восхвалений.

Юрий кашлянул, призывая Йенсена вернуться в русло беседы.