– Найдет, найдет! – оборвал его покладистый Второй. – Он будет очень стараться. Правда, Рустам, ты будешь стараться? И когда найдет – получит, к примеру, пять штук баксов. Плюс нашу дружбу, которая тоже немало стоит.

– Десять штук! – выпалил Рустам.

Он считал, что торговаться нужно всегда и везде – и за килограмм черешни на рынке, и в самых серьезных случаях, вроде сегодняшнего. Они же сами, эти узкоглазые, не будут его уважать, если он согласится на первое предложение!

– Десять? – переспросил Второй и переглянулся с напарником. – Хорошо, пусть будет десять. Ты, главное, найди, а там мы тебя не обидим! А сейчас поехали, мы тебя отвезем домой – тебе ведь нужно принять душ и переодеться.

Рустам замолчал и задумался.

То, что эти двое узкоглазых согласились на его цену, не торгуясь, вызвало у него двойственное чувство. С одной стороны, в душе Рустама взыграла жадность. Если они так легко согласились заплатить ему десять тысяч баксов – значит, у них денег куры не клюют, и они так же легко согласились бы и на пятнадцать, а то и на двадцать тысяч. Так что он наверняка продешевил.

С другой стороны – может быть, они только потому так легко согласились, что не собираются ему платить ни копейки? Может быть, у них совсем другие планы?

Новые знакомые подвезли Рустама к его дому и уехали, сказав, что сами его найдут, когда понадобится. Дом у Рустама был совсем не в Купчине, в той малогабаритной однушке, которую он вырвал у Машки в качестве приза.

За несколько лет своего, так сказать, бизнеса ему удалось заработать на весьма приличную двухкомнатную квартирку в относительно новом доме неподалеку от парка Победы. Про эту квартиру не знал никто, это была только его нора, купленная на имя старшего брата, который жил далеко в горах, обремененный большой семьей, и пытался кое-как свести концы с концами. Он и понятия не имел, что младший братишка купил квартиру, временно позаимствовав его документы.

Рустам минут двадцать простоял под горячим душем, затем побрызгался дорогим французским одеколоном, надел новый костюм – но все равно его преследовал неистребимый запах помойки.

Через полтора часа он ехал к Машиному дому на такси, и водитель всю дорогу к чему-то принюхивался.

Рустам за это здорово обозлился на таксиста и при расчете ничего не дал ему на чай.

Войдя в Машин двор, Рустам опасливо огляделся по сторонам – нет ли поблизости той агрессивной старухи, которая вывалила ему на голову ведро помоев. Второго такого унижения за день он бы не перенес. Убедившись, что дорога свободна, он подошел к двери и нажал на домофоне сразу несколько кнопок.

Его расчет оправдался: в двух или трех квартирах никого не было, из одной его послали в известном всем направлении, но из еще одной озабоченный женский голос спросил:

– Это ты, Вадик?

– Я, я! – ответил Рустам, прикрыв рот ладонью.

– Ты сахар купил?

– Купил, купил!

Замок щелкнул, и Рустам вошел в подъезд.

Поднявшись на верхний этаж, он остановился перед Машиной дверью и позвонил.

Услышав звонок, Маша тяжело вздохнула: ну вот, опять! Кого на этот раз принесла нелегкая и будет ли вообще когда-нибудь в ее новом доме покой? Как раз сегодня хотела заняться своей внешностью – маску питательную наложить на лицо, в ванне с ароматической солью полежать. Денег нету на дорогие СПА, так хоть дома собой заняться. Эта история здорово ее подкосила, она вся поникла, как увядший цветок. Хорошо бы на курорт… но про это даже думать нельзя.

Она подошла к двери и спросила:

– Кто здесь?

– Это я, Машенька! – донесся из-за двери до боли знакомый голос Рустама.

– Ты?! – Она просто не могла поверить, что у него хватило наглости прийти после всего, что он ей сделал. Особенно после того, как он всего несколько дней назад вывез, то есть буквально украл всю ее мебель и изрезал одежду! И теперь… теперь пришел сюда как ни в чем не бывало!

Маша поглядела в глазок – так и есть, стоит этаким франтом, обаяние свое включил на полную катушку, взгляд страстный, голос бархатный, какая женщина увидит – тут же к его ногам упадет, как спелая груша.

И еще один вопрос возник у нее – где этот подонок раздобыл ее новый адрес? Ведь Татьяна клялась, что ни в коем случае не сообщит его Рустаму – и Маша ей поверила. Неужели этот пройдоха сумел обольстить Таньку? Что-то не верится…

– Машенька, нам непременно нужно поговорить! – В голосе Рустама звучала мольба и нежность. В былые дни Маша от такой интонации буквально таяла, но те дни давно миновали, и теперь этот голос вызывал у нее только раздражение.

– Не о чем нам разговаривать! – ответила она словами из детского стихотворения. Слова эти выскочили сами собой, она и не знала, что помнит их.

– Но я очень много думал о нас с тобой, – продолжал Рустам задушевным тоном. – Я сегодня не мог заснуть и думал, думал… думал до самого утра…

– Чтобы ты не мог заснуть? – переспросила Маша. – В жизни не поверю! А уж чтобы ты думал – это вообще научная фантастика! Или, скорее, ненаучная…

Однако она рассердилась на себя – все-таки он сумел втянуть ее в разговор. Как он сам ей признавался, будучи выпивши, если женщина ответила на его вопросы, вступила в диалог, то полдела сделано.

– Пошел вон из моего дома! – закричала Маша. – Я все равно не открою дверь. Нашел дуру!

Она отошла от двери, кипя от ярости. Ну надо же! Подсылал к ней всяких уродов и вообще убийцу, а теперь явился сам. До какой наглости дошел человек!

Однако в дверь звонили снова и снова и даже один раз стукнули ногой. Маша испугалась, что соседи выйдут на шум, и неизвестно, что им может наговорить этот мерзавец.

– Что тебе нужно? – спросила она, подойдя к двери. – Все, что можно, ты уже сказал и сделал.

– Ну, дай же мне сказать! – не унимался Рустам. – Ведь у нас с тобой было так много хорошего!

– Но потом ты постарался, чтобы я забыла обо всем хорошем: сделал мне гораздо больше плохого…

– Но, Машенька, не будем же мы разговаривать через дверь? Впусти меня в квартиру!

– И не надейся! Может быть, я и была дурой, когда имела с тобой дело, но с тех пор я поумнела!

– Но, Маша, дорогая, прошу тебя, дай мне еще один шанс! Всего один шанс – разве это много? Все еще можно исправить… я сделал ошибку, большую ошибку, но теперь я понял, что ты – самое лучшее, что было в моей жизни!

– Ага, и поэтому ты решил украсть мою мебель? Тебе нечем было обставить новую квартиру?

– Как ты можешь говорить о какой-то мебели, когда решается наша с тобой судьба!

«Ишь как излагает! – восхитилась Маша. – Неужели когда-то я верила таким словам? Верила, точно».

– Слушай, подавись ты моей мебелью, – устало сказала она, – только оставь наконец меня в покое!