Вдруг, Ульрих почувствовал едва уловимую вибрацию у себя на затылке. Что это? Он медленно обернулся, и из темноты выскочила огромная костлявая ладонь с четырьмя когтистыми лапами. Штурмовик только и успел заметить во внутренней стороне ладони безобразный и глубокий продолговатый шрам. Это и была основная причина, за которую Стигмат получил такое название. Жуткая рука обхватила лицо человека, и из шрама мгновенно выскочил недостающий палец, который неведомые силы, создавшие эту и бесчисленное множество других тварей, превратила в острое и длинное жало. Оно пронзило мягкую плоть под подбородком и, прошив голову, выскочило из верхней части затылка, разрывая плотную материю капюшона. Стигмат нырнул обратно во тьму, увлекая тело убитого человека. Рудель, заметивший как дернулся и исчез фонарь его соратника, быстро направил в дверной проем ствол своего автомата и параллельный ему луч своего фонаря. Его друг исчез.

— Ульрих! — сдавленно крикнул командир. — Эй!

Однако ответа не последовало. Тогда Рудель рванулся к проему и на третьем своем шаге оказался под дырой в низком потолке. Оттуда вынырнули две длинные тощие руки второго стигмата и обхватили с двух сторон голову нациста. Два жала мгновенно пронзили с обеих сторон через уши его головной мозг. Стигмат тут же затянул дергающееся в рефлекторных конвульсиях тело нациста в дыру на потолке.

Тем временем первый стигмат отправился на манящий запах крови. У него уже была добыча, однако инстинкт заставлял его не упускать и то, что источало этот запах. В полумрак помещения с открытым подвальным окном медленно, на четвереньках, вошло жуткого вида существо. Это была чудовищная аллегория на тему человеческой анатомии. Если оно встанет во весь рост, то будет метра три в высоту. При этом оно было невероятно костлявым и худым, с тонкими длинными четырехпалыми «руками». Стигмат сжимал их в кулаки, когда двигался на четвереньках, подгибая назад когтистые пальцы, чтобы грязь не попадала туда, где были спрятаны длинные жала, хранящиеся внутри невероятно вытянутых ладоней. Голова на длинной шее вообще, похоже, состояла лишь из двух огромных челюстей с непропорционально большими хищными зубами. Над верхним рядом зубов тянулись две большие узкие и длинные ноздри, которые позволяли хорошо ориентироваться в запахах и излучали серии звуков для сканирования пространства впереди себя. Уши замещали лишь две небольшие щели в основании черепа. Хорошим слухом стигматы не отличались, компенсируя это другими способностями.

В дальнем углу лежал человеческий труп. Его тело было в многочисленных ссадинах и глубоких царапинах. Кровь струилась из его ушей, ноздрей и рта. Стигмат понюхал воздух и осторожно двинулся к трупу. И вдруг, между левым боком и рукой мертвеца появился ствол оружия. Тут же раздалась оглушающая дробь автоматного выстрела. Пули пронзили страшный череп стигмата и тот, дернувшись, замертво рухнул набок.

Ганс осторожно выполз из-за тела мертвого человека, за которым прятался и поднялся на ноги. Опустил взгляд на автомат «Калашникова» и с нескрываемым удовольствием, сопровождаемым улыбкой, стал его разглядывать.

«Все-таки человек не был так примитивен и немощен, как могло показаться на первый взгляд. Человеческий разум, наделенный инженерной мыслью, позволил этим существам возместить с лихвой все то, чем обделила его природа. У человека не было крепких лап, когтей, копыт, рогов и крыльев. Но он способен создавать великолепное оружие, способное уничтожать все вокруг. То что надо». — Думал мозз, поселившийся в голове Ганса. Молодой нацист был переполнен диким страхом и в этой среде, мозз чувствовал себя особо комфортно. А еще он думал, какой интересный экземпляр ему попался на этот раз. Еще никто из его носителей не был настолько одержим ненавистью к себе подобным и стремлением убивать. Это была в высшей степени удачная находка для мозза…

Ганс выбрался через окно на улицу и направился в сторону орущей вичухи. Он постоянно вертел головой, давая моззу осматривать окружающий мир новыми глазами. А где-то глубоко, сжатый в крохотный комок, испытывал неописуемый ужас, прятался разум молодого нациста, кормя этим страхом своего поработителя.

Он приблизился к летающей твари. Мембраны крыльев были разорваны. Конечности переломаны. Вичуха билась в каменной пыли обломков здания и истошно вопила, отпугивая возможных падальщиков, которые могли бы воспользоваться беспомощностью твари. Завидев человека идущего в ее сторону, она завопила еще сильней. Ганс остановился. Поднял автомат, оскалился в гримасе ненависти и нажал на спусковой крючок.

* * *

Прежде чем с металлическим грохотом лязгнула створка портала, отрезав их от подземного мира людей, до слуха Сергея донеслась последняя фраза кшатриев Полиса.

— Да вы долбанутые на всю голову!

И все. Гермоворота закрылись.

— Это уж точно. — Проворчал Маломальский, мрачно смотря на поросший кустарником выход из вестибюля, в который еще пробивался свет клонящегося к ночи мира чудовищ. — Какого хрена мы тут делаем, а?

— Страх нет, — ответил ему напарник и поднял указательный палец, прося этим жестом помолчать и дать прислушаться.

Сталкер поморщился и посмотрел на него. Интересно, сколько он продержится на поверхности без снаряжения? Черт возьми, зачем мы вообще поперлись на выход? Ну ладно он дурак, но я-то?!

Где-то вдалеке были слышны леденящую душу вопли, разносящиеся эхом над руинами города. Сергей знал, кто так орет. Вичуха. Что-то либо разозлило ее, либо потревожило. Но она была относительно далеко.

— Ты слышать? — Странник посмотрел на Сергея.

— Ага. Это в переводе означает, добро пожаловать в Москву. Ну, или, понаехали тут. Знаешь, чувак, нас с тобой чудная прогулка ожидает. Добрый знак. — Маломальский нервно усмехнулся.

Странник вздохнул и покачал головой.

И вдруг, до их слуха донеслась автоматная очередь. Достаточно длинная. Патронов девять. Затем тишина. Ни вичухи, ни автомата. Только шелестело над городом эхо.

— Это он. — Произнес Странник без тени сомнения в голосе. — Мозз.

— Зашибись! — воскликнул Сергей, — У него теперь автомат?!

Напарник снова вздохнул и покачал головой. Затем пригласил взмахом руки идти за ним и сам направился к выходу, произнеся при этом:

— Не сцы.

Маломальский хмыкнул, поправил на себе рюкзак, пощупал на ноге разводной ключ и двинулся следом.

— Я тебя ненавижу. Это так, на всякий случай говорю. Вдруг не успею, потом сказать.

— Дебил дурку, — ответил Странник не оборачиваясь.

Мозз не знал радости или печали. Возможно, просто еще не научился этому. Эмоциональная составляющая разума, была ему пока недоступна. Однако радость он замещал оценкой благоприятных факторов и обстоятельств. Как и печаль можно было охарактеризовать обстоятельствами негативными для него. Но сейчас, у него был повод «порадоваться». Этот экземпляр был кладезю тех самых факторов, что могли стать для него неоценимым подспорьем. Сей носитель был одержим ненавистью к другим. Он был в постоянной готовности убивать и жаждал этого. Он считал себя лучше других. Выше, сильней, достойнее. Он позиционировал себя как представителя главенствующей расы. Какое поразительное сходство с мыслями мозза. Более того. Этот человек имел идола для своего безмерного преклонения. И этот идол… Хотел их всех когда-то поработить? Именно! Некое существо, информация о котором хранилась в памяти человека и именуемое «фюрер», имело когда-то планы по порабощению всех людей и особенно народа этого носителя. И теперь этот носитель, и как ясно из его мыслей, все из его держащегося от остальных людей особняком племени преклонялись перед странным существом «фюрер». Так не воспримут ли они теперь и мозз как свое божество? Ведь и он хочет поработить их и взойти на трон всего живого в этом мире. Эти нацисты предрасположены к принятию мозза и выполнению его воли. Делая такие выводы, мозз даже ощущал перепады температуры своего бесформенного, тягучего как загустевшая ртуть тела. Видимо, это волнение в предвкушении. И если бы он не был невзрачной соплевидной субстанцией то, наверное, улыбнулся сейчас. Но рта у него не было, и за него в данный момент улыбался Ганс.