Маргрит схватила Дугласа за густые черные волосы и потянула его голову назад до тех пор, пока он не рухнул на колени с выгнутой спиной и глазами, повернутыми на нее. Она заглянула в эти сине-зеленые глаза и увидела там достаточно боли, чтобы быть довольной. Она свела свои тонкие брови, презрительно изогнула губы и отпустила его.

— Он — Мак-Синн, — пожала она плечами. — Вполне логично ожидать, что у него есть много скрытых резервов. Его ученичество уже началось. Накормите его, вымойте и пусть немного отдохнет. Когда он проснется, напомните ему, что по болотам летают месмерды, трясины охраняют болотники, золотая богиня несет сверкающую смерть, а мои глаза проникают всюду. Ему придется покориться моей воле.

Между тем Дуглас перенес эту ночь вовсе не в одиночестве. Скорчившись, он лежал в безмолвной тишине, когда до него донесся еле слышный лязг отодвигаемой крышки люка. Он подобрался и взглянул вверх — через еле видный далеко вверху край ямы кто-то наклонился.

Не бойся... Слова сами проникли в его мозг, а в его яму на веревке спустили объемистый сверток. Он ощупал его торопливыми пальцами и обнаружил толстую восковую свечу. Дуглас продолжил поиски, но, к его разочарованию, трутницы там не оказалось.

В тот же миг свеча загорелась голубым огнем, напугав его так, что он выронил ее. Он выругался, и в его мозгу тут же возникли слова:

Прости. Я не подумал, что ты можешь не знать, как вызывать огонь. Держи свечу спокойно, я зажгу ее снова.

На фитильке снова заплясал огонек, и при его свете Дуглас разглядел толстый ломоть хлеба, немного рыбы, свежий бельфрут и, что было самым приятным, бутылку тернового вина. Все было завернуто в толстый, но вылинявший плед.

— Кто ты такой? — прошептал он.

Человек, склонившийся над люком, никак не мог услышать его, но он ответил:

Тише. Поговорим потом. Я не мог оставить тебя здесь в таком положении. Если кто-то придет, постарайся спрятать плед, потому что любой сразу поймет, что он мой...

Люк захлопнулся, оставив Дугласа в неверном мерцании свечи. Он неуверенно сел и глотнул вина, потом закутался в плед. Чуть позже он смог поесть, а каждый глоточек вина грел его душу, точно летнее солнце. Свеча быстро догорела, но после того, как она погасла, он заснул. Когда он проснулся, вернулись обратно оцепенение, страх и боль, но воспоминание о голосе дало ему надежду.

Его неизвестный друг вернулся позже, чтобы вытащить сверток.

Не выказывай открытого неповиновения банприоннса, прошептал мысленный голос. Разговаривай учтиво, а свои мысли держи при себе. Это единственный способ...

У Дугласа было множество долгих дней на то, чтобы раздумывать о личности его тайного друга. Уроки шли с рассвета до заката, с единственным перерывом на скудный обед в полдень. Двадцать семь студентов Теургии держали в одной Башне — четырех комнатах, расположенных одна над другой и соединенных между собой шаткими деревянными лестницами, которые поднимали наверх, когда в них не было нужды. В комнатах было сыро и холодно, а туман, поднимающийся от Муркфэйна, проникал, казалось, до самых костей. Банприоннса частенько заявлялась в башню без предупреждения и экзаменовала учеников; их учителя были попеременно то мрачными, то саркастичными, то сердитыми, а еды всегда недоставало.

Дуглас был самым старшим из всех, и мужество, с которым он осмелился бросить вызов банприоннса, сделали его в их глазах героем, так что он без труда подчинил их себе с того самого момента, как влился в их ряды. Ближе всех по возрасту к нему была Гиллиан Ник-Эйслин, которую вместе с ее младшей сестрой Гислен похитили по пути в Дан-Иден, в замок прионнса. Они были племянницами самого Мак-Танаха Блессемского и могли проследить свою родословную на тысячу лет назад, от дочери к матери, вплоть до Эйслинны Грезящей.

Был там и мальчик из Равеншо, чьей бабкой была Ник-Бренн; была дочь Тигернана, похищенная с побережья Тирейча пиратами; трое ребятишек из Рионнагана, чья тетка, ученица ведьмы, погибла на костре. Еще одна ученица происходила из Эслинна, и ее угловатое лицо и длинные суставчатые пальцы выдавали в ней явные признаки присутствия крови волшебных существ. Еще у одного был всего один глаз, находившийся в центре такого угловатого лица, что оно казалось вырубленным из камня и было все покрыто серебристыми чешуйками лишайника. Он родился от изнасилованной в День Расплаты солдатами корриганки, которую те сочли мертвой и бросили. Из всех детей он выражал свою благодарность наиболее искренне, поскольку, если бы не месмерды, он окаменел бы насмерть.

Большинство же учеников было из Блессема — дети мелких лордов и баронов, богатых купцов и ремесленников. Один был сыном фермера, потомком старого рода знахарей и деревенских колдунов. Это его сестра погибла под ножом управляющего банприоннса, и он до сих пор не мог выйти из оцепенения, горя и ужаса.

Немало народу было и из Тирсолера, где колдовство было под запретом столь долго, что казалось просто чудом, как это Маргрит Эрранской удалось разыскать там кого-то, наделенного Талантом. Все они были подозрительными и угрюмыми детьми, скорыми на обиду и постоянно дразнящими других за их язычество.

Лишь редкие мысленные разговоры с тайным другом помогали Дугласу не поддаться тоске по дому и страху да еще уроки Мастерства и Знаний, которые оказались неожиданно интересными. Он учился даже быстрее, чем подозревали его учителя, побуждаемый мысленным голосом неизвестного друга.

Очень скоро Дуглас понял, что он не единственный, кто получает утешение и надежду от его загадочного друга. Раз в несколько ночей, пока дети спали, кто-то пробирался в Башню, оставляя небольшие подарки — еду и игрушки. Подарки всегда были спрятаны так, чтобы никто, кроме ребят, не мог их обнаружить: в поленнице, под связкой лоскутков, с которой девочки играли вместо куклы, за атласом. Он был самой читаемой книгой в классе, и не только потому, что принадлежал к числу немногих фолиантов с яркими картинками, привлекавшими к себе малышей, ведь и старшие ребята часто рассматривали карты своих стран, мечтая о доме. Дугласу было ясно, что лишь кто-то, кто с симпатией наблюдал за ребятами, мог заметить такие вещи, и он был уверен, что это тот же человек, который спустил ему в яму свечу и вино.

Однажды ночью Дуглас дождался, пока в Башне не стало тихо и темно, потом прокрался в класс. Через час, когда он совсем уже решил было пойти спать, до него донесся слабый шум. Он затаился и услышал звук открывающейся двери. Кто-то бесшумно вошел внутрь. Раздумывая, стоит ли зажечь свечу или нет, Дуглас замялся. Тихие шаги замерли, потом в его мозгу раздался знакомый уже голос.

Тише, ни звука, она будет слушать...

Стараясь даже не дышать, Дуглас послушно замер в своем убежище. Раздался какой-то приглушенный звук, потом наступила тишина. Он уже был как на иголках, когда, наконец, в очаге замерцал маленький огонек.

Именно тогда он понял, что его тайным другом был тот самый худой, сутулый и заикающийся юноша со смущенным румянцем и нервно ходящим кадыком, который в первый день пребывания Дугласа здесь подавал ему знаки в тронном зале. Мальчик видел его гуляющим вокруг замка с книгой, зажатой под мышкой, и завидовал его свободе.